Андрей Щупов - Ваше слово, мсье комиссар!

— Да, с Кони вы осрамились! — Байяр довольно захохотал. — Впрочем, иначе и быть не могло. Готов держать пари, что вы там в участке мозги вывернули наизнанку, силясь отгадать, куда же подевался этот болтушка.

— Если вам удалось подкупить кого-либо из полицейских чинов… — начал было Монг, но Байяр перебил его.

— Я мог бы это сделать, но все было не так, мсье комиссар, совсем не так. В свои последние часы, так и быть, вы узнаете правду. Я даже познакомлю вас с человеком, сыгравшим ключевую роль во всех этих таинственных исчезновениях. Имя его широкой публике ни о чем не говорит, а между тем еще три-четыре года назад он с легкостью мог бы стать нобелевским лауреатом. По счастью, он оказался не столь тщеславен и согласился работать на меня… Вилли, пригласи сюда нашего милягу Горбика.

Телохранитель, отобравший у Монга револьвер, послушно кивнув, выскользнул за дверь. Байяр взглянул на комиссара с учительским снисхождением.

— Должен вас предупредить, Горбик не совсем обычный человек. Как у всякого гения, у него свои заскоки, но я с этим мирюсь. В конце концов, что такое человек без минусов? Ходячая мораль, от которой за версту веет тоской и скукой. А Горбик — фанат исследований. Он соревнуется ни много ни мало — с целым миром. И разного рода премии только стали бы для него веригами. Он уважает себя, и этого ему вполне достаточно. Все, в чем он нуждается, это кое-какие финансы и рабочий материал для некоторых экспериментов. Этим мы и подходим друг другу. Корпорация не отказывает ему ни в чем, он же разрабатывает комбинации, которые вашим пинкертонам не привидятся и в самых фантастических снах. Скажу откровенно, такой человек, как Горбик, для нашей корпорации — настоящая находка…

— Корпорации! — Монг фыркнул. — Скажите уж проще — мафии!

— Концерн, корпорация, клан или мафия — какая в сущности разница? — Байяр скривился. — Слова, комиссар, пустые слова! Все мы в конце концов занимаемся одним и тем же делом — потрошим и обманываем обывателя по мере своих сил и возможностей. Государство торгует оружием и собирает налоги, — аналогичными операциями промышляем и мы. Ваш товар — алкоголь, наш — наркотики. И если Британия продает, к примеру, какому-нибудь ЮАР партию гаубиц, то не вижу причин, почему бы ту же самую партию не сторговать кому-нибудь и мне? Снаряды, бронированные скоростные катера, трансурановое сырье — все это я готов поставить качественно и в срок не хуже государственных чинуш. И совершенно отказываюсь понимать, почему мой бизнес более аморален, нежели государственная торговля. Войны, как шли, так и идут, и всякая монополия, по моему мнению, является лишь глубочайшей мирской несправедливостью. Вот я и борюсь с этим, как могу. Такова жизнь, и если вы набиваете патронташ цветных, я помогаю белым. И наоборот… В этом смысле — и государство, и я — одинаково безнравственны.

— Чушь! — взорвался Монг. — Нет ничего проще, чем нагородить теорий, оправдывающих злодеяния. Благодаря таким, как вы, во всех уголках планеты по сию пору громыхают взрывы террористов и пускают под откос поезда с людьми. Поэтому отложим в сторону ваши сомнительные выкладки. Я задал вопрос, касающийся исчезновения людей!

— Помню, помню…

Дверь распахнулась, и, оглянувшись, Байяр радушно поднял руки.

— О, очень кстати! Вот и наш блистательный Эдисон! Знакомьтесь! Горбик. А это комиссар Монг, наш давний и свирепый противник. Пожаловал на остров под личиной торговца наркотиками, да вот неудача! — погорел… Итак, вы желаете знать, каким образом исчезали наши враги? Пожалуйста! Источник информации перед вами. Горбик, продемонстрируй комиссару свои волшебные пилюли.

Вошедший следом за Вилли в кабинет сморщенный человечек окинул Монга неприятным ощупывающим взглядом. По тому, как он улыбнулся, показав криво растущий клык, комиссар тотчас сообразил, что перед ним психически неуравновешенная личность. Помедлив, Горбик запустил руку в карман висящего на нем, как на вешалке, халата и достал малинового цвета капсулу.

— Для его комплекции, думаю, будет вполне достаточно одной, — тоненьким голоском проговорил он. — На этот раз я могу присутствовать?

Байяр озадаченно пошевелил рыжеватыми бровями.

— Если не возражает господин комиссар и если это не займет много времени…

— Шесть-семь часов! — обрадованно взвизгнул человечек в халате. — Возможно, даже меньше. Я вполне успею провести кое-какие измерения.

Чем больше присматривался к нему Монг, тем больше нездоровых черт улавливал в этом по-обезьяньи волосатом и морщинистом существе. Да и в голосе человечка явственно сквозили истерические нотки. Если верить словам Байяра о гениальности Горбика, то это было настоящей издевкой природы — одарить разумом заведомо больного человека.

Тем временем мафиози обратил к комиссару слащавое лицо.

— Увы, я слишком многим обязан своему подопечному, чтобы отказать в такой малости. Не столь уж часто обстоятельства позволяют ему отследить опыт от начала и до конца. Видимо, я откликнусь на его просьбу… А вам могу сказать только одно: это не будет ни больно, ни мучительно. В какой-то степени это может даже показаться вам занятным.

— Вы предлагаете мне наркотик? — взор Монга был прикован к малиновой ампуле.

Байяр, Горбик и все прочие находящиеся в кабинете дружно рассмеялись.

— Разве я не обещал вам разгадку исчезновений? Причем же здесь наркотик?.. Нет, мсье комиссар, я привык держать слово, — мафиозо кивнул в сторону сморщенного человечка. — Одним прекрасным утром наш гениальный друг действительно мог удостоиться Нобелевской премии. Он был на полпути к завершению труда по раскрытию природы раковых клеток. Однако судьба распорядилась иначе. В ходе исследований он наткнулся на весьма интересный нюанс. Нюанс доселе нигде не упомянутый. Впрочем, будет лучше, если обо всем вам расскажет сам первооткрыватель. Давай, Горбик! Мсье комиссар жаждет твоего слова.

Подпольный ученый не заставил себя упрашивать, с готовностью шагнув к комиссару. Монг с брезгливой миной отвернулся. Было в обезьяньем личике Горбика нечто порочное, болезненно-сатанинское.

— Разумеется, босс, если вы просите.

— Только попроще, Горбик, без этих твоих заумных словечек…

— Конечно. Можно обойтись и без специальной терминологии, — губы ученого растянулись в ядовитой усмешке. — Видите ли, господин комиссар, в своих исследованиях я и впрямь натолкнулся на весьма интересный феномен — явление, отчасти напоминающее биологическую сублимацию…

— Ну вот, — вздохнул Байяр. — Началось, мация-сублимация…

— Можно назвать это болезнью ускоренного отторжения, — торопливо поправился Горбик. — Сначала опыты проводились с фрагментами живой ткани, а после были перенесены на людей. Но я хотел сказать, что это и впрямь напоминает болезнь. Сразу после введения в желудок или внутривенно критической дозы моего вируса, у пациента начинает наблюдаться то самое отторжение. Но отторгается не сам вирус, а пораженные ткани. И человек начинает терять молекулы и атомы, стремительно испаряясь, сохраняя однако при этом все свои основные пропорции. Происходит занятная вещь. Зараженный организм с колоссальной скоростью оптимизирует хромосомные последовательности и генокоды, вторгаясь в субатомные слои и по сути создавая конструкции более тонкой организации, а потому и более живучие. Совокупность биоколоний, составляющих естество человека, становится, если можно так выразиться, более мелкопористой. Уменьшаясь в размерах, человек, видимо, не погибает до самых последних мгновений, что, впрочем, чрезвычайно сложно проверить. И все-таки я полагаю, что процесс этот не тянется бесконечно. Закон минимизации носит скорее всего экспотенциальный характер, и где-то на субатомном уровне вирус становится безвредным, процесс замедляется, отторжение сходит на нет.