Александр Щёголев - Сумерки

Когда настал подходящий момент, я постарался его не упустить. Улыбаясь, дал мышцам приказ.

Я точно знал, что с каждым прыжком перестаю быть плесенью.

Бесформенной массой расползалась тишина. Воняло кислым. Граждане сомнительного вида прятались под креслами, из-за телефонной стойки выглядывал ночной дежурный. Охранник, стоявший у дверей, механически засовывал пистолет в кобуру, другой застыл на ступеньках лестницы, оба были бесстрастны — по инструкции. А в центре холла лежали четверо. Один был просто трупом, поскольку кусок свинца вышиб из его головы все лишнее. Ему повезло, он покинул мир без мучений. Двое в серых одеждах неловко ползали, пачкая ковер вязким, вишневым, — эти откровенно умирали. Четвертый забавно барахтался на полу, пытаясь приподняться, он стонал и ругался, и наконец принял вертикальное положение.

— Что произошло? — обратился он к охраннику у входа, обхватив затылок ладонями.

— Этот человек совершил нападение на конвой в целях освобождения арестованного, — отрапортовал тот, указывая пальцем на бездвижное тело. — Я был вынужден застрелить его, мой капитан.

— Понял, — морщась, сказал поднявшийся и горестно склонился над коллегами. — Ребята, как вы?

Ребята помалкивали.

— Лейтенант! — крикнул тот в отчаянии. — Тридцать пятый, скажи что-нибудь!

Лейтенант у его ног беззвучно открывал рот и вяло сучил конечностями.

— С-сволочь… — выдохнул капитан. — Двоих!

Охнув, он нагнулся, поднял тонкое окровавленное лезвие. И вдруг…

— Арестованный, — прошептал, повернулся к охраннику и заорал. — Где арестованный, я тебя спрашиваю!

Невозмутимость на мгновение покинула глыбу мяса.

— Сбежал, мой капитан. Огрел вас по голове, выбил окно, вот это, и сбежал. Я ничего не смог…

— Ничего не смог! — продолжал орать руководитель группы. — Сначала нужно было стрелять в арестованного, дубина! Почему ты не стрелял в арестованного? Почему ты не преследовал его, мерзавец? Ты не знаешь, что в таких случаях делать? Расстреляю!

Он припечатал провинившегося охранника в скулу.

— Я… не смог… — мямлил тот. — Забыл про него… почему-то… только теперь вспомнил… вот вы спросили — и я вспомнил… кэп, вы же знаете, что это за тип! — Охранник вытянулся по стойке «смирно» и во весь казенный голос доложил, радуясь собственной сообразительности. — Арестованный заколдовал меня и совершил побег, выбив окно!

Происшедшая метаморфоза и удачная формулировка произвели на капитана благоприятное действие. Он еще немного покричал:

— Ишь ты, заколдовал! А с меня теперь хозяин голову снимет? А я с тебя сниму, чурбан!

Снова ударил подчиненного — раз, другой, — и успокоился.

— Интересно, как этого гада зовут? — сказал он, злобно ткнув труп ботинком. — Слышишь, родной, я к тебе обращаюсь! Ты с ним разговаривал.

Дежурный, осмелев, вылез из укрытия и ответил:

— Прошу прощения, гражданин офицер. Он пришел буквально этой ночью, я не успел записать его данные. Отправил сразу в номер, думал, оформить как положено можно и утром, когда он отдохнет. А то клиент сейчас обидчивый…

— Думал, мыслитель… — проворчал капитан. — Значит, фамилия неизвестна, рожа незнакома. Малая вошь, наверное… Убрать труп в машину, — распорядился он. — Господи, и вызовите наконец медгруппу! Скорее! — затем огляделся. — Никому не уходить!

Повернулся и пошел на улицу.

— Сволочи, — гудел он себе в нос. — Не нравится им, видите ли, наша жизнь. Не нравится? Пожалуйста, перерезайте вены, делайте петли из подтяжек, глотайте химию. Масса вариантов… Почему они мутят воду? Почему?

— Почему их столько? — удивлялась проститутка Елизавета. — Опять облава, что ли? Совсем озверели… — Опершись о подоконник, носительница славного имени с любопытством наблюдала, как бригада дюжих милиционеров тащит нечто в простынях. Было интересно, как в комиксах.

— Почему? — плакал добрый волшебник. Неудержимо подхваченный утренним приливом, он плыл по пыльным асфальтовым руслам. В голове его бурлили воспоминания — нет, не собственные! — воспоминания его последнего подопечного. Его марионетки, его спасителя. Он хорошо их запомнил, начиная со вчерашнего вечера и кончая сегодняшним утром, он тасовал чужие воспоминания, как колоду карт, и ужасался. Добрый волшебник механически повторял заклинание, дань минутной слабости.

— ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ! ПОЧЕМУ Я ЗДЕСЬ!

«Да будет чиста ваша душа, брат».

«Укрепится ваш разум, брат».

«Итак, очередной провал. Погибли двое Избравших свет».

«Всемогущий разум! Значит, служащий Областного банка тоже…»

«Да. Ваши предположения, сделанные в промежуточном рапорте, подтвердились, его взяли душегубы».

«Как его расшифровали? Неужели опять из-за неумения сдерживать речь?»

«К сожалению, история гораздо более нелепа. Неумение сдерживать речь показал ваш предшественник. Он впервые вел работу самостоятельно, и отсутствие опыта обернулось обидной ошибкой. Будучи экономистом, Избравший свет заинтересовался состоянием наших финансов, и ваш предшественник неосторожно рассказал ему о некоторых проблемах в этой сфере. К счастью, информация о секретных счетах осталась в неприкосновенности, иначе один провал привел бы к целой цепи трагедий. Вероятно, Избравшему свет очень не терпелось хоть чем-нибудь помочь нам, вероятно также, он хотел прийти на встречу с вами, уже имея весомые результаты, во всяком случае, он проявил инициативу — пытался произвести некую банковскую авантюру. Видите ли, ваш предшественник не сообщил ему главную причину наших финансовых затруднений, посчитал это преждевременным».

«Понимаю. Проблема праведных и неправедных денег. Я-то считаю, что деньги изначально не могут быть праведными…»

«Оставьте, брат, не время дискутировать. Разговор идет о следующем провале, теперь уже с вашим участием. Еще одна смерть, еще один тяжкий груз для нас всех».

«Моя скорбь безгранична, вы должны это чувствовать».

«Скорбеть не имеет смысла. Целесообразнее обдумать причины постигшей неудачи».

«Причины очевидны».

«Вы так считаете, брат? Я изучил ретранслированный вами материал. На основании его я составил собственное мнение, которое сформулирую позднее, а сейчас прошу изложить ваши оправдания».

«Запись ведется?»

«Разумеется. У вас есть возражения?»