Стив Паркер - Выживший

— Что станет с молодым хозяином? — спросил Арнауст, выказывая лишь самую слабую заинтересованность и делая это не столько ради мальчика, сколько просто из прагматического расчёта отвертеться от ненужной обязанности. Он никогда не питал особой привязанности к сыну своего хозяина.

— Дед по материнской линии, — сказал тот офицер, что был ниже ростом. — Его последний живой родственник, согласно документам. На востоке, близ улья Новый Кейдон. Мальчика отошлют туда.

— Сегодня после обеда будет грузовой поезд, который повезёт туда рабов, — сказал высокий. — Двадцатичасовая поездка. Без остановок.

Арнауст кивнул и спросил, как скоро мальчик может отправиться.

— Нам полагается доставить его на вокзал Хевас, как только он будет готов, — сказал низкий. — Он может взять одну сумку, этого достаточно для комплекта сменной одежды. Всё остальное, что ему требуется, придётся обеспечить его деду.

Вот так просто. Только что Бас был сыном богатого инвестора с горнодобывающими предприятиями на дюжине богатых полезными ископаемыми лун, а в следующий момент он стал семилетним сиротой, засунутым в самое маленькое и самое грязное купе ржавеющего вагона, чьей единственной компанией была лавина вшей кремового окраса, и подушкой которому служила сумка с одеждой.

По крайней мере, его не поместили с остальными. Среди рабов, всех поголовно скованных друг с другом в более просторных купе, имелось несколько сгорбленных хмурых мужиков, которые как-то очень странно пожирали его глазами, пока он шёл вверх по трапу вагона. От их хищных взглядов, непонятных кому-то столь наивному, как Бас, его тем не менее пробрал мороз до самых костей.

Отца и матери не стало, а он сам был внезапно вырван из атмосферы безопасности и стабильности, создаваемой богатством, и уюта, которые они ему прежде обеспечивали! Сжавшись в комок в своём грязном закутке размером с чулан, Бас плакал без передышки, и его тело тряслось от всхлипов, пока усталость в конечном счёте не взяла верх. Наконец-то заснув, он не чувствовал вшей, которые кормились, ползая по его рукам и ногам. Когда он пробудился гораздо позднее, то был покрыт воспалёнными зудящими волдырями. Тогда он впервые в жизни свершил возмездие и раздавил всех раздувшихся от крови вшей, каких только смог найти. Это заняло лишь мгновения, однако ещё долго после этого он продолжал чувствовать удовлетворение от того, что убил их за их проступки. Когда радость отмщения наконец угасла, он свернулся в клубок и снова заплакал.

Вопль вырвал Баса из немедленно забытого им сновидения, и он тотчас же очнулся от сна, сбрасывая грязную простыню и перекатываясь на корточки. Его рука метнулась к рукояти ножа, висевшего на верёвке, обвязанной вокруг его пояса. Вопль раздался снова. Не человеческий. Близко.

Ловушки в прихожей! Один из силков!

Бас торопливо подполз на четвереньках к вентиляционной отдушине. Здесь он задержался, изучая комнату под собой, пока его сердце отстукивало дюжину оглушительных ударов.

Никакого движения. Благодарение Трону, они не забрались так далеко внутрь.

Он спрыгнул на пол и, низко пригнувшись, метнулся к двери в дальней стене. Небо за грязными окнами по его левую руку было тусклым и мутно-зелёным. Утро. Скоро встанет солнце;  впрочем, его не будет видно. Дождь кончился, но облака висели низко и были густыми и тяжёлыми.

Бас задержался у единственной двери в комнату ровно настолько, чтобы обезвредить падающую ловушку с шипами, навешенную над ней. Он вытянулся вверх на цыпочках, чтобы установить на место простой предохранительный фиксатор. Затем он осторожно и тихо открыл дверь и начал вглядываться через проём, широко распахивая глаза, чтобы лучше видеть в текучей тьме прихожей снаружи.

Он услышал скулёж, который указал ему, где искать незваного гостя. Вон там, едва видимый среди усеивавших пол куч обвалившегося бетона и битого стекла, был один из них, отличимый от обломков лишь благодаря издаваемому им звуку и паническому царапанью лап с длинными пальцами, которыми он скрёб, пытаясь освободиться от впившейся в него проволоки.

Бас мог чувствовать запах его крови, висевший в пыльном воздухе: солёный и металлический, как у человеческой, но с сильными нотками чего-то ещё — чего-то вроде плесени.

Он проверил, нет ли каких-либо признаков движения в тенях за незваным гостем. Если тварь не одна, то ему придётся бежать. О схватке лицом к лицу не могло быть и речи. Как бы он ни дорожил этим маленьким убежищем, на создание которого ушло так много трудов, он был не настолько глупым, чтобы за него умирать. Ему уже доводилось бросать укрытия и из-за меньшего.

Хотя Бас и мог сравниться размером с большинством крючконосых, они имели физическое преимущество. Эти омерзительные создания были гораздо сильнее, чем казались на вид. Их длинные мощные лапы и пасти с шеренгами бритвенно-острых зубов делали их смертоносными. Даже тварь, так безнадёжно запутавшаяся в его силках из острой проволоки, всё ещё может причинить ему летальные повреждения, если он лишится осторожности.

Но Бас не прожил бы так долго, если бы был неосторожным.

В его уме снова раздался голос старика:

"Никаких оплошностей, малец. Тот, кто хочет выжить, внимателен к мелочам. Всегда".

Убедившись, что чудовище было одно, Бас поспешно приступил к действиям. Он выскочил из дверного проёма — как всегда бесшумно, как всегда низко пригибаясь к земле, — и приблизился к своей скребущей лапами жертве. Прежде чем ксенос успел понять, что он не один, Бас набросился на него, неистово топча ногой по его морде. Трещали кости. Ломались зубы. Мерзкая голова уродливой формы снова и снова билась о каменный пол. Оглушив тварь, Бас оседлал её, достал нож и начал вгонять его длинное лезвие вверх под грудную кость. Он вдавливал его обеими руками, налегая всем своим весом. Тело твари мощно рванулось под ним. Она начала бешено биться и брыкаться, но мальчик продолжал своё дело, стискивая её костлявое туловище своими коленями. Затем, когда нож погрузился по рукоять, Бас начал с силой раскачивать лезвие туда и сюда, рассекая сердце твари напополам.

Сипящий судорожный вдох. Влажное бульканье. Последнее неистовое содрогание, и тварь обмякла.

Бас скатился с трупа, оставив нож в теле врага. Вытащить его сейчас означало лишь разлить кровь, а ему хотелось избежать этого по максимуму. Лёжа во мгле и переводя дух, он глядел на свои руки и ждал того момента, когда они перестанут дрожать.

Не бойся, сказал он себе. В этом нет ничего нового. Мы проделывали это прежде.

И снова из прошлого заскрежетал этот скрипучий голос: