Александр Прозоров - Вольный стрелок

Он покрутил полупустую бутылку перед глазами, завинтил крышку.

— Сколько там еще?

— Две минуты.

— Тяни, не тяни — а рано или поздно это все равно придется сказать, — кивнул Семен Александрович. — Сказать: «Прощай, папа. Настала пора расстаться». Отдавайте команду на исполнение.

— Сигнал к работе отправлен, — сухо ответил оператор.

— Успели?

— Окно связи закрывается. Получить ответ в этом сеансе уже не успеем. Результат будет только через пятьдесят три часа.

— Ну да, я помню, — взглянул на часы заказчик. — Шесть с половиной минут в один конец. Триста девяносто секунд.

Спустя триста девяносто секунд дрожащий под напором ветра венерианский зонд обработал последние из полученных сигналов и запустил сервопривод бортовой задвижки. Она сместилась всего на четыре миллиметра, приоткрывая четыре тонких длинных щели, — но плотный воздушный поток, несущийся со скоростью ста километров в час, тут же воспользовался такой возможностью и ворвался в полость, кружась по ней и радостно свистя, подхватывая тонкую серую пыль и выхлестывая ее наружу. Ненадолго за танцующим на ветру аппаратом вытянулся еле заметный шлейф и тут же исчез — в считанные секунды полость оказалась начисто вычищена. На миг она осветилась яркой вспышкой, и зонд вписал в файл отчета строку о готовности к работе оптического газоанализатора. Правда, вместо обычного номера команды данная отметка звучала патетично и несколько пугающе: «Миссия завершена».

Однако, даже при всем своем технологическом совершенстве, зонд все равно не был способен оценить подобных лингвистических тонкостей.

— Все, конец связи, — подвел итог старший оператор смены. — Аппарат перешел в режим накопления данных. Замечаний нет.

Остальные участники сеанса, отвлекаясь от работы, наконец-то смогли оценить, какой великий прорыв свершился на их глазах. Кто-то в дальнем краю зала даже несмело захлопал — и тут же аплодисменты были подхвачены всеми присутствующими.

Однако главный заказчик проекта всеобщего восторга ничуть не разделял. Не то у него было настроение для праздника.

— Ладно, Денис, не будем им мешать, — предложил он своему консультанту. — Ребята потрудились на славу. Пошли, в машине еще немного посидим. Ты ведь, как я понял, без руля теперь остался? Ну, давай хотя бы до Москвы тогда подброшу.

Не дожидаясь ответа, олигарх направился к дверям. Тумарин с тоской оглянулся на рабочую смену управления зондом — почти половина операторов ЦУПа уже успели стать его хорошими друзьями, — вздохнул и поспешил за Топорковым. Клиент есть клиент. В его специализации — зверь редкостный и очень ценный. Да уж чего кривить душой — на сегодня просто единственный! Других денежных знакомых, готовых вложиться в освоение космоса, у «Агентства межпланетных перелетов» не то что не было, о них даже не мечталось!

— Забирайся! — В конце дорожки перед трехэтажным кирпичным зданием ЦУПа мультимиллионер самолично открыл перед молодым человеком заднюю дверцу «Понтиака», сел следом и приказал в пустоту: — На дачу едем. Через город. Нужно товарища высадить где-нибудь возле метро.

Машина дрогнула и медленно покатилась с парковки, громко шурша покрышками. Во всяком случае, никаких других звуков Денис не услышал.

— Грустно все это… — Топорков что-то нажал, и часть сиденья уползла вниз, открывая взору Тумарина сверкающий зеркалами и стеклом бар. — У моего отца наконец-то исполнилась самая заветная мечта. А он об этом никогда не узнает. Нет его, не вернуть. И даже весточки никакой туда не передать… Давай еще по чуть-чуть? Чтоб Венера была ему пухом.

Тумарин послушно выпил и осторожно предложил:

— Так, может, и остальные мечты вашего отца осуществить? Этот зонд, он ведь, по большому счету, всего лишь разведчик, маленькая игрушка, которая может проложить путь настоящим обитаемым станциям. Если вместо этого аппарата сделать аналогичный, но на несколько порядков больше, то внутри можно будет спокойно жить, изучать планету, отдыхать. Света сколько угодно, электричества тоже. Атмосфера Венеры — это ведь сплошной углекислый газ. В таких условиях теплицы будут давать урожайность сам-сто каждый месяц. Обитаемая станция получится абсолютно самодостаточная, независимая, люди будут сыты, довольны и жить смогут в полном комфорте. Разве это не здорово?

— Экий ты, Денис, увлеченный, — улыбнулся олигарх. — Только об одном и думаешь. Наверное, мой отец в твоем возрасте был точно таким же. Но, увы, его время ушло. Советского Союза больше нет. Мальчишек, верящих в светлое будущее, в прогресс, космос и комсомол, тоже не осталось. Нынешнее поколение — это «Дом два», ночные клубы, пиво и порносайты без каких-либо ограничений. Кто в наше время смотрит вверх, на звезды? Кому это интересно? Да никому, мой юный друг. Ни-ко-му. Советская молодежь, воспитанная на Гагарине, луноходе и «Траве у дома», вымерла, не оставив после себя ничего похожего. Твои станции современному человечеству и нафиг не нужны. На сэкономленные деньги нынешние «сапиенсы» лучше по три банки пива на нос купят.

— А вы, Семен Александрович? — обиделся за свое поколение Денис. — Вам светлое будущее, космос и прогресс нужны?

— Я бизнесмен, дружище, а не мечтатель, — развел руками богач. — Я всегда готов бороться за «светлое будущее», но при условии, что на него найдется покупатель. Беда не в том, чего я хочу или думаю. Я служу платежеспособному спросу. Это мой владыка и господин. Нет спроса — нет космоса. Вот и вся правда. И если честно, — он снова стал скручивать пробку с бутылки, — если честно, то я иногда даже радуюсь тому, что отец не видит того, во что превратился наш мир. Что не видит катастрофы, в которую мы рушимся. А нам с тобой, приятель, в ней умирать. Давай по чутку, мир его праху.

— Какой катастрофы? — вполне естественно заинтересовался Денис.

— Мы пришли к полной и окончательной глобализации. Свободных рынков на планете больше нет.

Топорков многозначительно замолчал.

— А это так плохо? — переспросил Тумарин.

— Ох уж эти яйцеголовые! — презрительно рассмеялся олигарх. — Как Луну с неба достать — они в три секунды придумают, а самых элементарных вещей не понимают. Ладно, попробую объяснить. Ты в деревне Гадюкино когда-нибудь бывал?

— Нет, — честно мотнул головой Денис, чем развеселил собеседника еще больше.

— Еще бы ты в нее поехал! Ох, не могу! Уморил! Деревня Гадюкино, друг мой, это такое вымышленное место, на котором экономисты всякие свои модели в красках и в лицах расписывают. Вот и ты представь себе такую деревню из ста человек. Живут себе в землянках, рыбу ловят, землю пашут, лес валят. И однажды придумал вдруг плотник дом себе большой построить. Пошел он к кузнецу, попросил в долг скоб всяких, топоров, гвоздей и построил себе дом. Теперь нужно долг отдавать. Идет он к кузнецу и строит ему такой же классный дом. И оба довольны сверх всякой меры. Тут является к ним рыбак и тоже просит себе дом. В долг. Строят кузнец с плотником ему дом, долг рыбой получают. А потом строят дом ткачихе, пахарю, лодочнику, ягоднику… И так год за годом. Всем хорошо, все при деле, все сыты и счастливы. И вдруг бац: всё! Сотый дом построен! И что теперь? Делать плотнику с кузнецом нечего, купить рыбу, хлеб, рубаху они не могут — а значит, и остальным делать нечего. В долг давать смысла больше нет, прежние долги тоже идут прахом. Полный всеобщий швах. Вот это, Денис, в нашем мире и случилось. Пятьсот лет с небольшим западная цивилизация жила и богатела на расширении рынка продаж. Каждый год несколько процентов прироста в производстве, в кредитовании, в освоении. Последний рывок к ихнему счастью случился с гибелью СССР, когда на наши рынки хлынули забугорные товары несчитанным числом. На этом всё — «бобик сдох». Новых рынков нет, развиваться некуда, экономика загибается от голодухи. Она сейчас, как лось в кроличьем загоне. Ей для жизни расти нужно — ан некуда. Или ты думаешь, почему весь мир последние пятнадцать лет из кризиса в кризис кувыркается? А вот оно самое и есть! Праздник завершения глобализации, тудыть ее в качель. Наливай!