Яна Завацкая - Про жизнь и про любовь

Господи, спросила Ивик, почему я такая уродка? Зачем Ты вообще меня создал - такой?

Ночью прошел дождь, и теперь листва сияла мириадами ярких солнечных брызг. Ивик так любила мир после дождя, чисто вымытый, сверкающий, свежий, а еще было раннее утро, и даже солнце не встало, лишь розовел восток. Она и думать забыла о вчерашних проблемах. Их просто не было здесь, в рассветном сверкающем лесу. Как волшебный замок, думала Ивик, осторожно ступая по размокшей тропинке. Ей вспоминалась игра в Лесное Королевство, которую они с Диссе еще дома придумали. То есть собственно, придумала Ивик, а Диссе это понравилось. Ивик была Королевой ветра, а Диссе стала Королевой росы. Ивик часто играла с ветром, иногда ей казалось, ветер и правда слушался ее. С ним можно было разговаривать. Его можно было попросить не дуть или дуть в другую сторону.

Ивик шла по лесному чертогу, сверкающему драгоценными камнями, позолотой, зеленым бархатом. Птицы уже проснулись и свиристели вовсю, и это был королевский оркестр. Ивик ощутила за спиной тяжелую золотую мантию, на голове - корону. Выпрямилась и шла с достоинством. Деревья выстроились вдоль тропинки, словно подданные, Ивик расточала им приветливые улыбки, а с некоторыми здоровалась, даже пожимала протянутые ветви, как руки. А трава сверкала миллионами ярких радуг, заключенных в каждой росинке, и это были эльфы, маленькие цветочные эльфы, которые спешили приветствовать свою Королеву…

Ивик дошла до моста. Осторожно ступила на мокрые доски, вцепившись руками в зыбкие нити перил. Медленно стала пробираться к середине.

Она уже сама не очень понимала, зачем пришла сюда. Вчерашнее почти не помнилось. Так, было что-то… не очень интересное. Она забыла, с какой горечью ворочалась в постели, не могла заснуть, а потом заснула, приняв наконец решение. Вставать было уже весело. Ивик почувствовала, что у нее есть шанс, что не все потеряно в жизни. В такую рань все крепко спят - еще даже не рассвело. Вылезти из окна - просто и весело. Когда-то, кстати, она и из окна первого этажа боялась спрыгнуть. Вот позор был! Когда девчонки сбежали из общежития в поселок, а она побоялась прыгнуть и так и осталась в спальне. Теперь прыгнуть из окна для Ивик - как нечего делать. А вот с моста… Но ничего, у нее еще есть шанс попытаться.

Однако пока она шла, играя с лесом, наблюдая за разворачивающейся мистерией рассвета, вся эта муть - мост, прыжки, побег, ребята - все это забылось. Во всяком случае, уже не было больно и обидно. Ей было просто хорошо сейчас, в полном, совершенном одиночестве, в этом светлом и свежем утреннем мире, в лесу, полном птичьего крика, шума воды и листвы.

Немного холодно, но это ничего. Ивик добралась до середины моста. Села. Стоять опасно - поскользнуться очень легко сейчас. Стиснув зубы - холодно уж очень - сняла куртку, потом стянула через голову платье.

Посмотрела вниз.

Дух снова перехватило - как вчера. Где-то очень далеко внизу текла река, и казалась отсюда невыносимо узкой. Мелкой и быстрой. Да, там внизу должно быть глубокое место. Ребята же вчера прыгали. Но отсюда было невозможно в это поверить.

Я не смогу, поняла Ивик.

Надо заставить себя! Просто закрыть глаза, и…

Она закрыла глаза. Попробовала двинуться ближе к краю. Какое там! Она словно вросла в доски. Даже на миллиметр задницу не сдвинуть. И думать нечего!

Надо не думать, а прыгать.

Нет, открывая глаза, с сожалением поняла Ивик. Не смогу.

Сейчас ее никто не видел. И прыгать казалось уже чистым самоубийством.

"Но если ты прыгнешь, ты будешь уважать себя. И ребятам можно будет сказать…"

Это верно, согласилась Ивик сама с собой. Но - она ничего не могла с собой поделать! - этот аргумент казался сейчас таким неважным! В конце концов, она вчера уже смирилась с тем, что ничего не может. Уже пережила весь возможный позор. Ну хорошо, пусть "от трусости до предательства…" Зачем эти громкие слова, она же не гэйна и никогда ею не будет. И Диссе, кстати, не будет. И никакие дарайцы их не поймают, не придут сюда дарайцы. Ерунда это все. Никогда ничего серьезного не случается.

В общем, если честно, это все сейчас казалось просто неважным.

Ивик подняла голову и увидела радугу.

Солнце всходило за спиной Ивик, а прямо перед ней, на небе, вставала огромная яркая дуга. Хоть цвета пересчитывай - каждый-охотник-желает-знать… Дыхание перехватило, и девочка замерла, не чувствуя холода, не думая ни о чем, только впитывая в себя чудо. Это блеклое еще голубоватое небо, и свет из-за спины, и яркая чистая дуга, соединившая два берега Шана, поросших густой темной зеленью, и нависшие желтые скалы… И поток внизу, и сверкание листвы, в каждой капле - отражение радуги. Свежий утренний воздух, шум воды и птичий гомон. Все слилось воедино, и она, Ивик, была в центре этого мира, этого чудного, сказочного мира, она летела и смеялась, она повелевала этим миром, она скатывалась по радуге, и играла на листьях, словно на клавишах, на миллионах маленьких зеленых клавиш. Если бы в этот миг ее окликнули - она не услышала бы голоса. Она сама была радугой, травой. росой, потоком внизу. Мостик чуть раскачивался, но Ивик не чувствовала этого. Вся уйдя в созерцание, она пела и смеялась - внутри, она ликовала и начинала молиться Создателю, благодаря Его за это дивное утро. Это из Его ладони била веселая радуга, семью разноцветными потоками заливая лицо девочки, и утреннее небо, и весь мир. Это Он смеялся и улыбался ей.

Ивик снова посмотрела вниз, вспомнила, зачем она здесь. С сожалением подумала, что все-таки так и не прыгнет. Ну и ладно. И какая разница? Все-таки здорово, что она пришла сюда ранним утром - ведь иначе бы, может, никогда и не увидела этой радуги над рекой.

Ивик уже третий год разрешали присутствовать на Пасхальной Всенощной. Младший брат, Ричи, остался дома, один, мама его уложила, хотя Ивик сомневалась, что Ричи будет спать. А не воспользуется возможностью и не залезет, например, в кухонный шкафчик.

Ивик любила эту службу, больше всех других, пожалуй. Множество горящих свечек в руках прихожан. Тихое, монотонное пение, молчание. И потом вдруг вспыхивающий яркий свет. Lumen Coeli! - как говорят на Триме, то есть на Земле. Народу в храм набилось столько, что Ивик сразу отказалась от мысли найти здесь Диссе или кого-нибудь еще из подружек. Но все равно большинство вокруг она знала - все из одного поселка, из Шим-Варта. Соседи. Ивик сидела рядом с мамой и папой, перед ними - большая семья из соседнего дома, здесь были их бабушка, мать с отцом и четверо из детей - младших на всенощную не брали, а старшие не приехали на Пасху. Ана, сестра Ивик, тоже не вернулась на Пасху, она работала в другом полушарии теперь, была инженером-аслен и строила там аэродром. Ане почти 20 лет, и она лишь наполовину сестра Ивик, у мамы раньше, давно, был другой муж, он умер. Еще впереди Ивик видела какого-то незнакомого гэйна. Он был в форме, в зеленой парадке, и даже при оружии, шлинг на поясе и небольшой пистолет. Ивик с любопытством пригляделась к нему. Тут все стали опускаться на колени, гэйн чуть обернулся, Ивик увидела пухловатую щеку, блестящий черный глаз под беретом, надвинутым на лоб, и узнала - мальчишка из соседнего дома. Старше ее лет на пять, наверное. Она его часто видела раньше, во дворе. А теперь он гэйн.