Юрий Леж - Знак махайрода

— Как живых, нас туда влепили, — с неодобрительным восхищением проговорил Уголек, глядя, как сам подходит за наградой к Правителю. — Мастера у них там, на студии, сидят, лихо сварганили монтаж… не зная — подумаешь, что так и было…

— Нас много, Верховный один, — с ироничной рассудительностью отозвался Олли. — Что же теперь — ему всем мальчишкам повоевавшим лично руки жать?.. да от наших рукопожатий у него рука отвалится…

Троица дружно, но негромко захохотала, представив себе и выражение лица и все прочие веселые последствия, если хотя бы один из них пожал бы руку Верховному со всей силы.

— Ну, что, Олли, мы за стойку или к столику? — спросил Котяра, когда они отсмеялись, а по телевизору замелькали кадры рекламы новой, универсальной, абсолютно безопасной и супернадежной бритвы, предлагаемой то ли за полцены, то ли за тройную цену, но с рассрочкой.

— А чего ты меня спрашиваешь? — пожал плечами Олигарх. — Куда хочешь, туда и садись…

— Да ты же у нас самый опытный в таких делах, — поддержал товарища Уго. — Мы до десяти лет по улицам не шлындали, а в увольнение ходили только в оккупированных городах, а там-то всё просто: ком цу мир, шнапс дриньк, аллес и капут…

Совсем по-детски, но вовсе с недетской силой Уголек ткнул товарища в бок пальцем. Будь рядом с капралом простой штатский, да и любой из военных, строевых, он вряд ли устоял бы на ногах после такого дружеского тычка, а может, еще и ребра оказались поломанными, но бывший всегда наготове гастат чуть развернул корпус, и палец Уго просто скользнул по камуфляжному боку френча.

— Ладно, — строго распахивая глаза, сказал Олли, не отвечая на шалость товарища, будто и не заметив её. — Подходим к стойке, заказываем, что надо и всё тащим оттуда на столик, понятно?

А от дальнего, едва различимого в полумраке и задрапированного табачным дымом конца стойки к пристраивающимся на высоких, крутящихся табуретах друзьям уже спешил больше похожий на тень своей бледностью, каким-то нездоровым цветом лица, давно не видевшего настоящего солнечного света, бармен из ночной смены. Окинув быстрым взглядом гастатов, и чуть было не открыв рот, чтобы сказать сакраментальное: «Мальчики, тут не подают несовершеннолетним!», заведующий бутылками, стаканами и полотенцами все-таки исхитрился приметить на правой стороне, у нагрудного кармана одинаково потрепанных, но чистых френчиков потускневшую, давно не знавшую чистки бронзовую бляху, размером со стильный узел его модненького узкого галстука-удавки. Бляха изображала разинутую пасть разъяренного махайрода.

— Чего изволите? — льстиво склонил голову в поклоне бармен, мысленно крестясь обеими руками, чтобы «попасть в струю» настроения гастатов. — Выпить? закусить? чего-то особенного?..

Негласно выбранный на какое-то время старшим Олли прищурился, вроде бы обегая взглядом ряд бутылок за спиной бармена, а потом чуток в растяжку, с ленцой, как обычно говорят подростки, изображая из себя опытных, взрослых мужчин, запросил:

— Нам бы водки… хорошей какой-нибудь… граммов по двести сразу… и мясного чего на закуску немного. Пожалуй, пока всё, а там, как выпьем — подумаем, посмотрим…

Откуда-то из-под стойки мгновенно появились граненые лафитники, разместившиеся на, будто по волшебству появившихся, плотных салфетках, и бармен отточенными движениями опытного престидижитатора быстро наполнил стопки традиционной, нормативной «соточкой» ледяной водки из запотевшей у него в руках бутылки, старательно поворачиваемой к клиентам узорчатой причудливой этикеткой. Проворно вернув бутылку под стойку и старательно что-то комбинируя невидимыми гастатам руками, догадливый работник розлива по-прежнему подхалимски и чуть заискивающе спросил:

— А не пожелают молодые господа пройти за столик? особый столик, для таких вот, как вы, гостей…

Котяра и Уголек молниеносно переглянулись, будто обменялись напрямую мыслями через васильковые и черные глаза, а Олли с легкой ленцой богатого бездельника, как он себе это представлял, ответил за всех:

— Ну, если только за особый… показывай…

И первым соскочил с табуретки.

«Все-таки есть в нем что-то, — подумал Уго про своего товарища, глядя на то, как споро бармен собирает на небольшой поднос лафитники и бутылку. — Видать, и в самом деле жил когда-то среди олигархов…»

Впереди бармен с подносом, следом, привычным треугольником с Котом на острие, гастаты — они прошли через зал, и тут работник розлива и легких закусок неожиданно нырнул прямо в обшитую псевдодеревянными панелями стену. За оборотной голограммой — не дешевое, надо сказать, удовольствие — располагался массивный, под старое дерево, стол в комплекте с тяжелыми даже на вид, удобными креслами на полдюжины персон, широкий и обольстительный в своей упругости диванчик цвета слоновой кости, небольшой, подвешенный на стене чуть выше человеческого роста телевизионный экран. Легкая, чуть красноватая подсветка создавала вокруг «особого столика» какую-то неподражаемую атмосферу со слабым оттенком эротичности, когда хочется не плясать голым на столе, а спокойно и чуть отрешенно наблюдать за скользящими по экрану обнаженными силуэтами красивых женщин. Именно их, под легкую, неназойливую музыку, и показывал сейчас телевизор, видимо, дистанционно включенный барменом.

Отчаянно делая вид, что все это ему вовсе не в диковинку, и такой экзотический прием гастату оказывали едва ли не в каждом питейном заведении во всех городах мира, Котяра похмыкал, неторопливо добрел до противоположной от входа стены, перегороженной диванчиком, и деловито потыкал в нее полусогнутыми пальцами, убеждаясь сам и убеждая товарищей, что оборотная голограмма тут только одна. Тем временем бармен точными, годами выверенными движениями расставил на столе лафитники с водкой, какие-то, непонятно откуда взявшиеся блюдечки с тонко нарезанной ароматной бужениной, ветчиной, окороком, маленькую корзиночку с душистым хлебом. А вот запотевших бутылок с узорчатыми этикетками оказалось уже две, причем — одна из них целехонькая, плотно закрытая винтовой нетронутой пробкой. «Не перебор ли? — успел подумать Уголек, усаживаясь в кресло. — Хотя, под такой вот закусон и втрое можно выпить…» А бармен, изгибаясь в полупоклоне, угодливо предложил:

— Вам, если ордена обмыть, то вот и такие здесь стаканчики имеются…

На столе появились широкие, с тяжелым дном, больше напоминающие «морскую» посуду емкости.

— Догадался, проклятый! Всегда был смышлен, — процитировал Олли малоизвестный роман едва ли не столетней давности.

Мгновенно сообразивший, что цитата не принесет ему лично никаких неприятностей, бармен радостно заулыбался, всем своим видом показывая, как доволен был услужить таким почетным, но опасным гостям. С сакраментальным: «Понадобится чего — только подумайте, я мигом…» и чувством облегчения в душе бармен исчез из поля зрения, казалось бы, незаметно переместившись к дальнему углу своей заветной стойки.