Михаил Кликин - Личный враг Бога

Зато теперь он был здесь, и даже потраченных денег не жаль… Вдали от чертовой цивилизации, от пробок на дорогах, от толкотни на улицах. Вдали от себя самого. От собственной несостоятельности. Неуверенности. Одиночества.

То ли дело здесь! Мир, где все зависит только от тебя самого. Где ты — герой-одиночка, воин, странник. Где все выглядит, и пахнет, и осязается по-настоящему, и только реальная смерть невозможна.

Глеб пребывал в восхищении.

Единственное, что мешало ему всецело наслаждаться Миром, было знание о том, что его настоящее тело, подключенное к компьютеру, периодически нуждается в отдыхе и пище. И потому Глеб, как и любой другой Двуживущий, был вынужден возвращаться в реальность. При этом его виртуальное тело, оставленное здесь, пребывало в коме. Во сне. И любой другой человек мог запросто уничтожить временно безжизненную оболочку. Потому каждый Двуживущий заботился о надежном убежище на время своего сна. Зачастую, именно во сне проходила большая часть жизни Двуживущих. Ведь для минутного существования в виртуальном мире, необходимо было несколько часов проработать там. Там… Там — в настоящем, в реальности. Там — за чертой…

Двуживущий — живущий двумя жизнями, в двух мирах. Разрывающийся между ними…

Деньги.

На все нужны были деньги…

Ровно в полдень он вылез из-за стола, слегка пошатываясь — хмель туманил голову. Непривычно длинный меч на поясе только мешался, цепляясь за грубую мебель бара, а иной раз и за посетителей.

— Извините… извините… — Глеб с трудом ворочал языком. Его кто-то толкнул, и он, налетев на чью-то спину, едва не упал. Кругом раздался дружный хохот.

— Извините, — сказал Глеб и не дожидаясь реакции человека, которого чуть не сбил, пробкой вылетел на улицу. Все-таки он был еще новичком и незапланированные приключения могли оказаться для него последними.

— Никогда не извиняйся здесь, паренек, — сказал ему кто-то, положив тяжелую руку на плечо. — Они воспринимают это как проявление слабости.

Глеб повернул голову, собираясь ответить чем-то колючим, но, как назло, ничего не шло в голову. Непрошеный советчик, не дожидаясь, пока Глеб придумает достойный ответ, исчез за дверью бара. Глеб запомнил пронзительно голубые, льдистые глаза незнакомца, его мощную спину, косолапую поступь и голос.

Что-то было в этой случайной встрече. В этом человеке…

Глеб пьяно задумался, глядя в захлопнувшуюся перед носом дверь, затем махнул рукой, покачнулся, разворачиваясь на месте, и направился на соседнюю улицу. Договариваться с кузнецом о продаже старого меча.

Пусть хоть за три монеты.

Деньги требовались и здесь.

У хирурга дрожали руки.

Глеб заметил это, когда уже лежал на операционном столе. Он хотел отказаться от операции, перенести ее на следующий день и открыл было рот, чтобы во всеуслышание объявить о своем решении, но сестра поднесла к его лицу пластиковую маску. Глеб вдохнул тошнотворно сладкий газ, и слова забылись. Медленно-медленно поплыло сознание. Закачалось. Вспухло, наполнив собой всю операционную.

Глеб видел все. Но видел как-то странно.

Теперь дрожали не только руки хирурга. Он и сам дрожал. И сестра в белом халате. И белые стены, и потолок, и слепящий свет круглых ламп…

Все дрожало и кружилось. Быстрее, быстрее. Бешено…

Глеб зажмурился и уже не мог открыть глаза.

— Через две минуты приступаем, — эту фразу долго-долго выговаривал чей-то незнакомый голос, мучительно растягивая слова, словно тугие мехи гармони…

Он пришел в себя в палате и не сразу понял, где находится.

Болела голова. Он хотел потрогать висок, но руки не слушались. Он вообще не ощущал их. У него не было рук!

Глеб в ужасе вскрикнул, и тотчас рядом скрипнула половица. Морщинистое старушечье лицо склонилось над ним.

— Очнулись, голубчик? Все хорошо. Через два дня вас выпишут. Поспите пока. Поспите… — Голос старушки был ласков настолько, что хотелось плакать.

Но руки не слушались по-прежнему, и Глеб пробормотал:

— Где… руки?..

— Все хорошо, голубчик. Мы вас спеленали, чтобы вы не трогали голову. Не надо трогать, пока не заживет. Так врач велел… Спеленали, как дитя. Спите, спите… — Сиделка баюкала мягким заботливым шепотком, а в черепе гудел целый завод, там что-то гремело, щелкало, стучало. Там кипела работа. На короткие мгновения вдруг устанавливалась полная тишина — исчезал заводской шум, но вместе с ним пропадал и голос старушки. Только шевелились бледные тонкие губы. «Спите, спите…» — читал Глеб их движение.

«Спите…» — и он засыпал…

За старый клинок удалось выторговать четыре серебряные монеты.

Не так уж и плохо.

Глеб возвращался от кузнеца в приподнятом настроении. Хмель выветрился, вернулась ясность мышления.

Когда он проходил мимо большого тополя, прикрывшего ветвями сразу два деревенских дома, его окликнули:

— Эй, парень, подойди на минуту.

В тени под раскидистым деревом сидел грязный оборванец. Он не выглядел опасным, тем более, насколько мог видеть Глеб, у него не было оружия, разве только нож за пазухой. И на мага он не походил. Впрочем, кто знает… Глеб остановился, решая, стоит ли рисковать.

— Чего ты? — спросил оборванец. — Боишься, что ли?

— Кого? Тебя? — вскинулся Глеб. Он приблизился у сидящему на траве человеку и спросил:

— Чего тебе надо?

— Мне? — Загорелое лицо грязнули выразило удивление. Лукаво блеснули глаза из-под вздернувшихся бровей. — Это тебе надо, парень. Слушай… — Незнакомец заговорил быстро, взгляд его метался по пыльной дороге, отмечая каждого из идущих мимо людей. Когда кто-нибудь проходил рядом, он замолкал на некоторое время, словно боялся, что его услышат, и затем вновь продолжал свою скороговорку:

— Я торгую информацией, парень. Ты не смотри, что я такой, просто так не привлекаешь ничьего внимания. Грабителям с меня нечего снять, да и подойти-то ко мне противно, я знаю. Но ты верь мне. Спроси кого хочешь — Рябого Пса все знают, все пользуются его услугами. Рябой Пес — это я. Проверенный человек, спроси у любого. Я не спрашиваю, как зовут тебя, мне все равно. У тебе есть деньги?

Глеб, опешивший от бурного потока обрушившихся на него слов, автоматически кивнул. Рябой Пес продолжал, словно и не заметив ответа:

— Я хожу-брожу по Миру, смотрю, где что есть, спрашиваю. Я все знаю. Я знаю всех. Меня все знают. Это мое кредо. — Ему явно понравилось это слово, и он несколько раз повторил, склонив голову набок, вслушиваясь в его звучание. Так он действительно напоминал собаку. Бродячую дворнягу. — Кредо… кредо… Это мое кредо… Надо запомнить… Так вот. Я человек известный, торгую информацией, смотрю, что почем, где у кого, знаю, кому чего нужно. Ведь тебе нужно стать сильным? Можешь не отвечать, Рябой Пес знает. Всего несколько монет — а сколько их у тебя? — и я расскажу тебе, где можно достать одну вещь. Хорошую вещь. Так сколько у тебя денег, парень?