Олег Синицын - Небо

…Около получаса они собирали тела в старую санитарную палатку, которую Остапов притащил из обоза. Он хотел позвать еще кого-нибудь из бойцов, но Волков с излишней резкостью ответил, что двоих достаточно.

Складывая останки в брезент, он пытался подавить горечь равнодушными мыслями о заботах и делах, которые предстоят. Он всегда так делал, когда терял друзей. Тогда потерю легче переносить. Вот и сейчас он пытался думать о том, что делать дальше. Ведь задание никто не отменял.

Жутко хотелось закурить сигарету – так хотелось, что сводило челюсти. Но это было самое глупое, что он мог сотворить на открытом со всех сторон речном берегу.

Нужно в спешном порядке собирать еще одну группу. Прямо сейчас будить Савельева или Кикнадзе, их ребят. Собирать, переправлять на ту сторону пока темно, пока есть возможность остаться незамеченными. Савельев и Кикнадзе, неплохие разведчики. Правда не такие, как…

Витя казался целым, только от ушей по щекам тянулись две темные струйки. Осколок вошел в лоб, под волосы. Но не это было главным, а Витины распахнутые глаза, в которых стоял предсмертный ужас. Возможно, Дубенко заметил мину, что падала на них. А может, успел ее почувствовать, как о том говорил Волков. Только предчувствие не спасло. Оно лишь вогнало страх в Витины глаза. Николаич поспешил закрыть их, потому что предсмертный взгляд был лживым и не соответствовал тому человеку, которого все знали.

– Эх, Витя-Витя, – простонал Волков.

Они перетащили тела в погреб, в котором бойцы готовились к походу. Последнему, как выяснилось. Среди запаха прелых овощей в воздухе еще различался табачный дым и, казалось, еще слышался неугомонный голос Сереги Тюрина.

Волков вернулся в блиндаж заторможенным, будто с недосыпу. Проходя через проем, больно ударился о брус косяка. Радист сидел как пришпиленный к табурету, ибо не получил приказ, что операция закончена. Станция работала, из динамика раздавался треск помех. Неуверенным голосом радист передавал в эфир позывные группы, и Волков подумал, что в данных обстоятельствах это выглядит невообразимо глупо.

– Гаси, – глухо приказал он.

Парень обернулся. Лицо было таким, словно кто-то его ударил – несправедливо и больно. Взгляд задержался на руках ротного. Волков посмотрел на свои ладони и обнаружил, что они перепачканы кровью.

Он полез в нагрудный карман за платком и измазал гимнастерку.

В этот момент треск из динамика сделался громче. И сквозь него прорезался голос:

– Земля, Земля, я Небо!

Сидя спиной к радиостанции, молодой радист очумевшими глазами смотрел на командира роты, который замер с окровавленным платком в руках. А позади продолжало раздаваться:

– Земля, Земля, я Небо! Я Небо! Как слышите?..

Парень медленно повернулся к аппарату и с изумлением посмотрел на шкалы настройки, словно видел их первый раз в жизни.

Волков обессилено опустился на лавку.

– Что мне делать? – дрожащим голосом спросил радист.

– Ответь, раз вызывают.

– Небо, Небо, я Земля! – суетно заговорил он, припав к микрофону. – Слышим вас. Слышим!

– Земля… – Помехи потушили голос, но через секунду возник вновь: – …слышим плохо!

– Небо, говорите! Слышим вас нормально!

– Ага… – Снова треск помех. – Сообщаю, что прошли пункт один! Прошли пункт… Движемся по пункту два! По пункту два! Как поняли? Как поняли? Прием!

Если бы разорванные тела разведчиков не лежали сейчас в погребе на окраине разрушенной деревни, если бы Волков не оттащил их туда собственными руками, то из этого сообщения он бы понял, что группа Дубенко переправилась через реку и сейчас движется по болотам.

…(а еще он узнал голос Антона-младшего)…

– Поняли вас, поняли! – отвечал радист.

– До связи, Земля!

Голос исчез. Пространство под тяжелым сводом блиндажа вновь наполнилось треском необитаемого эфира. Вещи и люди в помещении осталось прежними: стол, который заняла громоздкая станция, зеленый лицом радист рядом с ней, у дальней стены угрюмый телефон, а посредине он, гвардии старший лейтенант Волков. Все были на своих местах, все выполняли свою функцию.

Но что-то изменилось.

– Что мне делать? – спросил радист.

– То же что и раньше.

– Но… тот боец говорил, что разведчики погибли.

– Кто погиб? Ты что, не слышал? – Волков сердито сверкнул глазами, запихивая платок в карман. – Они сейчас на болотах! Как пройдут, доложатся.

Звонок телефона врезал по нервам.

– Ну как у вас? – раздался из трубки голос начальника разведки.

«Как у нас? – растерянно подумал Волков. – Четыре трупа в овощном погребе, вот как у нас!»

– Реку перешли, – произнес он в эбонитовую чашечку. Сглотнул и добавил: – Сейчас по болотам идут.

– Так это ж хорошо! А почему не докладываешь? Мы тут волнуемся, не случилось ли чего?

Он с удивлением отметил, что руки не дрожат.

– Виноват, товарищ гвардии майор.

– Докладывай, как будет развиваться.

Волков положил трубку, вышел из блиндажа и упал на землю.

Он уже не был уверен в своих словах, сказанных радисту. Он уже не был уверен в том, что слышал голос Антона-младшего, хотя никакой он не младший. Но он не верил. Потому что стоило пройти полторы сотни метров, спуститься в погреб, сдернуть брезент, и перед ним предстанет Витя с искаженным от страха лицом и пробитым черепом. И все иллюзии тут же развеются.

Полежав на земле, он поднялся. Стряхнул с коленей чернозем и вернулся в блиндаж.

Радист продолжал вызывать «небо». Волков прошел мимо него, запалил керосинку – благо чайник стоял на конфорке залитый.

– Чаю будешь?

Радист подпрыгнул на своем табурете.

– Буду, – хрипло отозвался он.

– Вот и молодец.

Лучше всего не думать о погребе. Все шло так, будто ничего не случилось. Вот он заваривает чай, который и собирался заварить. Вот дует в кружку, чтобы остудить чай, а рядом дует в кружку радист, который сперва пить не хотел. Они сидят, дуют на чай и с трепетом ожидают следующего сообщения, которое раздается непонятно откуда и непонятно через что – обломки разбитой РБМ тоже покоились в погребе. Но не думать об этом! Все обстояло так, как и должно. Словно не было кашляющего Остапова, севшего мимо лавки. Словно он сам не собирал останки тел, которые были разбросаны по берегу точно ненужные вещи.

Однако, избавиться от мыслей все равно не получилось. И Волков продолжал думать о телах из погреба и голосе из эфира. Он пытался свести эти противоречивые факты, поставить их на твердую почву логики, но по прошествии половины ночи ощутил, что начинает терять связь с реальностью, а мозги медленно съезжают набекрень.

Как ни парадоксально, в реальность его вернул вновь раздавшийся голос из динамика.