Александр Риттер - И звезды тают, словно снег

Я сказал: «Да черт с ним, ковром! Что значит не придется здороваться?»

«Люди не бессмертны, хотя и не все это понимают, – ответил Танг с той же усмешкой, – однако это вовсе не значит, что каждый из нас – такой же трус, как и все остальные, и отступит только потому, что это сделали все остальные. К тому же всегда остается шанс, что я смогу их опередить».

«Кого, черт побери?»

«Тебе это знать необязательно».

«Что значит необязательно? Я же глава службы безопасности! Я уже не говорю о том, что я твой друг!»

«К сожалению, я сейчас вообще никому не доверяю. Доверять вообще опасно. Вот так поверишь кому-нибудь, подумаешь, что хороший человек, надежный, честный, а потом наш отдел кадров зафиксирует еще одного сотрудника, отправившегося в бессрочную командировку в страну, из которой не возвращаются. Главное, чтобы не пропало все то, что я уже успел узнать».

Танг был само спокойствие, однако я чувствовал страшное напряжение, таившееся под этой маской напускного хладнокровия.

«Или ты немедленно объяснишь мне, что происходит, и мы вместе думаем, что можно сделать, или…»

И взрыв, разнесший на куски входную дверь, и дробь пулеметных очередей.

Танг знал, что ему угрожает опасность, и знал, от кого она исходит, однако не хотел говорить мне, чтобы не втягивать во все то, во что вляпался он сам. Все-таки он был настоящим другом, хотя, быть может, ему все же стоило рассказать мне обо всем хотя бы немного раньше, потому что тогда мы, наверно, смогли бы что-нибудь придумать вдвоем. И все же одну зацепку он мне дал. Вернее, даже не зацепку, а мыслишку, с которой неплохо будет начать раскручивать это дельце. Если, конечно, во всем этом вообще был какой-то смысл.

– Проходите, мистер Скендал, – раздался за моей спиной чей-то грубый голос. Оторвавшись от своих мыслей, я развернулся и молча пошел вслед за плечистым здоровяком в гражданском костюме и с бэйджем на груди. Впереди меня ждал архив Центра, в том числе документация отдела кадров.

Вторник, 13:46

Голос А: …думать как вам угодно, а я могу сказать только одно – это становится опасно.

Голос В: Мне кажется, вы ошибаетесь. Пока никакой опасности я в создавшейся ситуации не вижу.

Голос А: Что значит не видите никакой опасности? Мы были на грани провала всей операции. Достаточно того, что этот Ли едва не вышел на нас!

Голос С: Не стоит так нервничать. «Едва не вышел» означает одно – все же не вышел. Наши люди успели вовремя остановить его.

Голос А: Возможно. Однако теперь на нашей шее висит еще один такой же.

Голос D: Кого вы имеете в виду?

Голос А: Скендала, кого же еще.

Голос D: Почему вы считаете, что он может представлять для нас какую-то опасность?

Голос А: Потому что он уже до многого докопался, и если так пойдет и дальше, то…

Голос В: Не он первый, не он последний.

Голос А: Вам-то что! Вы не имеете никакого отношения к Центру. В отличие от меня. Так что в случае провала я горю первым. К тому же эти сукины «Сыны»! Вам-то они не страшны.

Голос D: Не надо истерик.

Голос А: Вам легко говорить. Скендал уже практически знает про Базу и про мою роль в этом деле, а вы мне говорите, что не надо истерик!

Голос D: Скендал нам пока не опасен…

Голос А: Пока!

Голос D: Повторяю, Скендал для нас пока не опасен. И для вас тоже. А к тому времени, когда он сможет сложить два и два, будет уже слишком поздно. На худой конец, с ним всегда может что-нибудь случиться.

Голос А: О, да! В этом у вас богатый опыт!

Голос D: Довольно! А теперь перейдем к более важным делам. С Базой связана еще одна проблема, куда более важн…

Вторник, 13:58

Брэд Скендал поднял голову и посмотрел на стоящих рядом людей – техника лаборатории звукозаписи и своего заместителя Джека Фергюссона.

– Можно определить, чьи голоса записаны на пленке?

– Едва ли это удастся, – задумчиво ответил техник. – Запись сильно искажена, причем я могу сказать безо всякого дополнительного исследования, что сделано это специально, с помощью профессиональной аппаратуры. С нее даже посторонние звуки убраны начисто, чтобы мы не смогли получить какой-нибудь полезной для нас информации из звукового фона записи.

– То есть подобраться к авторам этих интригующих речей не удастся?

Техник немного помолчал, а потом спросил:

– Откуда у вас эта пленка?

– Нашел в собственной машине на сиденье.

– Я думаю, вам ее специально подбросили, – подал голос Фергюссон, пододвинувшись поближе.

Брэд усмехнулся. Трудно было не прийти к аналогичному выводу.

– Более того, – продолжал его заместитель, – я думаю, что эту пленку подбросил человек, который не желает вам добра, но при этом не желает и зла людям, чей разговор записан на пленке. Или по крайней мере организации, которую они представляют.

– Интересный вывод, – сказал задумчиво Скендал. – На чем же базируются эти догадки?

– Во-первых, человек, предупрежденный о том, что его могут убить, если он слишком далеко сунет свой нос в некое дело, о котором было сказано столь уклончиво, что невозможно даже догадаться, о чем идет речь, почти со стопроцентной вероятностью сделает это. И, следовательно, подставит себя под пули. По крайней мере, вы именно так и поступили бы. Я уже не говорю о том, что человек, знающий, что любое его неловкое движение может закончиться для него смертью, как правило, становится куда более неловким, чем обычно.

– А главное, – добавил техник, поднимая голову, – кассету, несомненно, подбросили вам для того, чтобы переключить ваше внимание. Ведь вы примчались с нею ко мне, бросив все остальные дела.

– И то верно, – согласился Брэд, прищуриваясь. Может быть, решение немедленно отправиться в лабораторию, чтобы сделать анализ записи, было не столь уж неудачным, как ему показалось несколько минут назад, когда в голову пришли некоторые из озвученных его подчиненными мыслей. Все-таки одна голова хорошо, а две – по крайней мере, больше. А тут их аж трое. – А как насчет всего остального?

– Безусловно, тот, кто подбросил вам эту запись, не собирался навредить людям, чьи голоса записаны на пленке, – сказал техник, – так как в противном случае он не стал бы тратить столько сил и времени на то, чтобы стереть индивидуальные различия голосов и понизить уровень записи до такой степени, что мы только с помощью длительного трудоемкого анализа смогли установить, что на пленке записаны голоса четырех человек. Причем даже в том случае, если у вас будут другие образцы их голосов, нам не удастся идентифицировать их с голосами на нашей кассете, какие бы усилия мы для этого ни прикладывали.