Джеймс Гарднер - Планета бессмертных

Чужак усмехнулся, словно удачно пошутил. Я решила, что он, по-видимому, мужчина; только мужчина способен вообразить, будто меня можно очаровать с помощью такой неостроумной шутки. Еще я пришла к выводу, что он молод – где-то лет двадцать с небольшим. Человек постарше не уставился бы на меня с выражением такой жажды одобрения во взгляде.

Увидев, что меня оставил равнодушной его юмор, оранжевый человечек хмыкнул и вернулся к тому, с чего начал:

– Ладно, оставим это, мисси… так ты Весло или нет? Мне сказали, что, может, ты лежишь тут, окоченелая, прижимая топор к своим великолепным округлостям; но еще речь шла о том, что ты, возможно, мертва. Тут явно нестыковка вышла.

Сжимая топор, я села и сердито посмотрела на этого Уклода, и хотя я сидела на полу, он был лишь чуть выше меня. Если бы я встала, его голова только-только доходила бы до уровня моих округлостей. (Заметьте, как быстро я схватываю новые слова чужого языка.)

– Я Весло, – ответила я холодно. – Весло – это приспособление, которое используется для продвижения судна. (У нас так принято – помогать друг другу запоминать имена, поскольку у старших усталые мозги. На самом деле мое имя никак не связано с этим предметом, поскольку я человек. Однако слово «весло» на языке непрозрачных людей звучит очень похоже на мое настоящее имя. Для тех, кому интересно, что Весло означает на моем родном языке, объясняю его смысл: «в высшей степени способное и прекрасное создание, которому завидуют даже те, у кого слишком мало ума, чтобы признать это». По крайней мере, теперь оно имеет такой смысл.)

– Именно это я хотел услышать, – заявил Уклод. – И ты знакомая Фестины Рамос?

– Я самая лучшая подруга Фестины. Недавно мы вместе пережили «великое приключение».

– Я бы не стал утверждать, что ваше приключение было недавно, дорогуша. По земным меркам, четыре года назад. Чем ты занималась все это время? Лежала, позволив мозгам превращаться в кашу?

– Нет, я просто отдыхала, поправляясь после серьезных ран.

Однако это было грустно – услышать, что прошло уже четыре года. Другая женщина, менее отважная, чем я, наверно, испугалась бы, поняв, что провела столько времени в полузабытьи. Начала бы опасаться, не стал ли ее мозг усталым, как у предков, которые лежали вокруг.

По счастью, я не из тех, кто тревожится из-за такой мелочи, как возраст. Да и мой мозг не начал уставать. С моим мозгом все было в полном порядке.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Уклод.

– Замечательно.

Чтобы продемонстрировать это, я грациозно поднялась… и если при этом опиралась на свой топор, то вовсе не потому, что нуждалась в какой-то подпорке, а просто из соображений разумной предосторожности. Что ни говори, после того губительного падения это был первый раз, когда я вставала на ноги. Однако я не ощутила ни боли, ни отсутствия гибкости, и ребра не болели, когда я сделала вдох, и мышцы, исцелившись от синяков и ссадин, вернулись к своему обычному – превосходному – состоянию.

Наверно, я и в самом деле пролежала тут четыре года – достаточно долго, чтобы полностью оправиться от ран. Однако больше отдыхать мне не требовалось.

– Ну, видишь теперь, что я в порядке?

Как все-таки замечательно возвышаться над маленьким оранжевым человечком с шарами на голове!

– Не смею спорить, – ответил он, уставившись на мои округлости. – Ты исключительно фотогеничная особа. Жаль только, что слишком похожа на компьютерное творение.

Я не поняла смысла его слов и решила исходить из того, что он говорит чушь. С людьми часто такое бывает.

– Зачем ты здесь? – спросила я. – Тебя послала Фестина Рамос?

– Нет, ее друг. Ну, не совсем друг… просто другой адмирал. Александр Йорк.

Уклод ухмыльнулся с таким видом, словно не сомневался, что это имя поразит меня. Этого не произошло.

– Что еще за Александр Йорк? С какой стати он должен интересовать меня?

Ухмылка исчезла.

– Мисси, ты ведь ни с кем не контактировала, верно?

– Я все время была здесь. Это остальные со мной не контактировали.

– Ну, вот он я. – Уклод вытер со лба пот. – Можем мы поговорить снаружи? Моя кожа блокирует большую часть здешней радиации, и все же в горле у меня пересохло, того и гляди, зажарюсь.

– Нет здесь никакой радиации, – ответила я, – просто очень много света. Но я не хочу, чтобы ты зажарился. Тогда от тебя будет пахнуть еще хуже, чем сейчас. Пошли.

Мы вместе направились к выходу. Путь не был завален, что показалось мне странным: обычно в Башнях предков повсюду лежат тела – особенно у самого выхода. Эти особи, с мозгами на грани истощения, имеют привычку, зайдя с улицы, плюхаться прямо на ближайший свободный участок пола, и постепенно во всех комнатах у входа практически на остается незанятого места.

Однако здесь пол был отчасти свободен, а оставшиеся дряхлые личности сдвинуты к стеклянным стенам. Расчищенная дорожка вела прямо к тому месту, где я лежала.

– Это ты сделал? – спросила я Уклода. – Ты убрал людей с пути?

– Нет, дорогуша. Когда я сюда вошел, все так уже и было.

– Выходит, это самая настоящая тайна!

Обожаю разгадывать тайны. В умении логически рассуждать мне нет равных.

– Что есть – то есть, просто сразу бросается в глаза, – ответил Уклод… почему-то уставившись на ту часть моего тела, которая редко ассоциируется с умом.

– Постой, – сказала я. – Я продемонстрирую тебе свои методы.

Отойдя в сторону от расчищенного пути, я резким рывком ноги отбросила к стене лежащего на полу старика. Секрет в том, чтобы суметь подцепить тело носком ноги.

– Эй, мисси! – воскликнул Уклод. – Ты что, хочешь убить этого бедолагу?

– Не глупи. Наших людей нельзя убить. Они редко даже чувствуют боль… в особенности те, у кого устали мозги. Видишь? – Я кивнула на старика.

Хотя теперь он лежал неуклюже привалившись к стене, но так и не вышел из ступора; фактически проспал все, что с ним произошло. Однако мой удар отбросил его на старую женщину, которая, как выяснилось, не пребывала в глубоком сне. Она даже разразилась потоком брани – дескать, ей известно все о моих родителях, в особенности о том, как забеременела моя мать и какие необычные меры предпринимала впоследствии. Женщина ошибалась практически во всем, но сама эта речь свидетельствовала о том, что ее мозг еще не в такой степени устал, как у ее соседей по Башне.

– Т-с-с, старуха, – сказала я ей на нашем родном языке. – Мне нужно задать тебе вопрос.

– Кого это ты называешь старухой? – проворчала она. – Да ты старше меня.

– Нет! – взорвалась я.