Вадим Панов - Таганский перекресток

В центре города?

А почему нет?

Борис посмотрел на церковь: «Позвать джиповода? Нет, он машину бросить не сможет, ему за семьей ехать надо. Надеюсь, у него получится».

Что делать дальше. Пивоваров представлял отчетливо: перейти на ту сторону улицы, пройти чуть дальше по Верхней Радищевской и поймать машину, идущую к Яузе.

«А там махнуть через Москву‑реку и ехать домой кружным путем. Черт с ней, с Таганкой. И с машиной тоже – черт. Завтра разберемся!»

Борис ступил на мостовую, подождал, пропуская идущий от площади поток автомобилей, торопливо сделал еще несколько шагов, и…

И оказался перед закрытыми дверями церкви.

Которая должна была остаться за его спиной.

«Нет!»

Пивоваров испугался. До холода в животе. До шевелящихся волос. До липкого пота.

«Нет!!»

Несколько секунд он стоял и тупо разглядывал двери храма. Дрожал и тупо разглядывал двери храма. Не думал ни о чем, просто разглядывал закрытые двери.

Борису показалось, что он обречен.

Но потом паника отступила, и появилась отчетливая мысль: «Надо идти в церковь. Без этого не выбраться».

– Здравствуй, Никола Таганский!

– Никола на Болвановке, – поправила его какая‑то женщина.

Борис резко обернулся. Рядом стояла невысокая высохшая старушка в черном плаще и черном платке.

– Никола на Болвановке, – повторила она. – Улица так называлась: Верхняя Болвановка. Здесь когда‑то идол стоял, по‑татарски – болван. Оттуда и пошло.

Старушка перекрестилась, повернулась к Пивоварову спиной и медленно пошла в сторону Таганки, катя за собой потрепанную хозяйственную тележку.

– Никола на Болвановке… – Борис так же перекрестился и решительно взялся за ручку двери.

«Посмотрим, сможешь ли ты мне помочь?»

– Не сможет!

Ошеломленный Пивоваров отступил на шаг назад. И сам не понял, что именно заставило его это сделать: громкий хриплый голос или тот факт, что двери в храм оказались заперты?

«Но ведь я видел, как джиповод входил в церковь!»

Храм на реставрации.

Прохожие с удивлением смотрели на человека, дергающего запертые двери.

– Никто тебе не поможет, Боря, никто!

Сквозь застилающий глаза туман страха Пивоваров с трудом различил приплясывающего перед ним мужчину. Лица не разобрать, все заросло густой бородой. Длинные волосы всклокочены. Одежда – тряпье. И запах…

«Бомж?»

– Сам думай, Боря, сам! Ты ведь умный, Боря, ты справишься!

И вдруг вцепился Пивоварову в плечи, резко притянул к себе и крепко поцеловал в губы.

– Отстань!

Пивоваров оттолкнул сумасшедшего бродягу и, спотыкаясь, побежал к площади.

– Сам, Боря, сам!!

На одежде застрял густой запах давно не мытого тела, нечесаных волос и нестираной рубахи. Кислый запах, противный.

Липкий.

А вокруг шепот:

– Его юродивый поцеловал!

– Его поцеловал юродивый!

– Юродивый его перед церковью поцеловал!

«Они завидуют? Чему?»

Теперь компанию брошенному «Вольво» составлял подмигивающий желтой «люстрой» грузовичок.

«Эвакуатор, – обреченно вздохнул Пивоваров. – Доигрался».

На его счастье, гроза автомобилистов только‑только подкатил к его машине, и оставался шанс спасти «Вольво» от штрафстоянки. Борис уныло подошел к милиционеру:

– Здравствуйте, товарищ капитан.

– Ваша машина?

– Да.

– Предъявите, пожалуйста, документы.

Пивоваров протянул милиционеру права.

– За сигаретами ходили?

– Нет…

– А зачем?

– Мы с хозяином «Лендровера» вас искали. Мы… немного потерлись… чуть‑чуть…

– Какого «Лендровера»?

– Вот здесь джип стоял. – Борис махнул рукой на то место, что ныне занял эвакуатор. – Черный «Лендровер» с… кажется, у него воронежские номера были.

– Здесь не было никакого джипа, – помолчав, произнес капитан.

– Как это не было?

– Вот так. Я прекрасно видел, как вы остановились, включили аварийные сигналы, вышли из машины и отправились к метро. Вы были один.

– Вы ошибаетесь.

– Сначала я подумал, что у вас поломка, но вы не стали никому звонить. Просто ушли. Вот я и спрашиваю: за сигаретами ходили?

Борис сдавил руками виски.

«Джипа не было. Джиповода не было. А церковь? А юродивый?»

А что вообще было?

– Мне стало плохо… – пробормотал Пивоваров.

Милиционер вздохнул:

– Вы пили?

– Нет.

Он подошел ближе, принюхался – перегар не чувствовался.

– Вы принимали наркотики?

– Нет.

– Тогда скажите, почему вы остановились?

– Я никак не мог повернуть на нужную улицу, – твердо ответил Борис, глядя прямо в глаза милиционеру. – Я нарезал пять кругов по площади и не смог повернуть. Я не знаю, что со мной произошло. Я просто не мог повернуть. И не мог оставаться за рулем. Я вышел отдохнуть.

Капитан молчал.

– Я не пил и не принимал наркотики. Я не вру. Но что со мной произошло, я не знаю.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. А затем подошел водитель эвакуатора и поинтересовался:

– Цепляем?

– Нет, – медленно ответил милиционер, – не цепляем.

И протянул Пивоварову документы. У Бориса не было сил его благодарить. Он просто кивнул.

– Счастливого пути, – произнес капитан.

Салон успел основательно остыть, и Пивоваров включил кондиционер на максимальную подачу тепла. А заодно и приемник.

– В ГУВД считают, что смерть Шамиля, последнего из оставшихся в живых родственников Ибрагима Казибекова, положит конец тянущейся с весны войне…

– Нет, только не это!

Борис выключил криминальные новости и медленно поехал вперед. Притормозил, пропуская идущую по пешеходному переходу группу: седой старик с тремя разновозрастными подростками.

И вновь надавил на газ.

«Пора выбираться отсюда!»

Он решил выскочить на Садовое. Все время прямо. Все время прямо. Опуститься под эстакаду, чуть постоять на светофоре и подняться на мост через Яузу.

Прочь, прочь от Таганки!

Прочь от болвана!

Прочь!

И ему почти удалось.

Правое переднее колесо спустило в тот самый момент, когда «Вольво» уже наполовину покинул площадь.

Пивоваров понял, что сопротивляться бессмысленно.

Он дотянул до тротуара, выключил двигатель, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

Борис не стал вызывать механиков или менять колесо самостоятельно. Зачем? Сменишь колесо, через мгновение заклинит двигатель. Поставишь «Вольво» на эвакуатор – поломается и тот. Таганка не отпускала, Таганка просила задержаться.