Андрей Бондаренко - Суровая мужская проза

– А где вы с ним познакомились?

– В российской армии, естественно. Вернее, в российском батальоне, входившем в состав специального корпуса ООН, который – в свою очередь – располагался на алжиро-ливийской границе.

– В состав миротворческого корпуса ООН? – уточнила любопытная Александра.

– Не угадала, красавица купчинская. Корпус был насквозь боевым, секретным и тайным. Как выяснилось, и такие бывают. Мол, большая политика – дело тонкое. А местами и откровенно-грязное.… Вот, там мы все и перезнакомились – во время серьёзных воинских кувырканий: я, Тёма Белов, Гришка Антонов, Санька Романов, Егор Леонов, Лёха Никоненко, Горыныч, Лёха Петров, Серёга Подопригора…

– И чем же вы, бравые – во время кувырканий в знойных и жёлтых песках Сахары – занимались?

– Так, ерундой ерундовой и не серьёзной, – ставя тяжёлые сумки рядом с нужным автомобилем, легкомысленно передёрнул плечами Пашка. – Старательно патрулировали вверенную территорию на предмет выявления-нахождения подлых ливийских лазутчиков. Летали на вертолётах вдоль границы. Немного постреливали из автоматов и метали гранаты. Иногда пробивали узкие проходы в бескрайних минных полях. Ещё по мелочам всякого. Дурака усиленно валяли, короче говоря…. Всё, заканчиваем болтать. Оперативно загружаемся в автотранспорт и следуем по намеченному маршруту…. Рядовая Сомова!

– Я!

– Занять заднее сиденье. Задача – неустанно и разносторонне развлекать капризного котёнка. Дабы он, мордочка голосистая, не отвлекал своим надоедливым мяуканьем шофёра, то есть, меня, от выполнения прямых должностных обязанностей.

– Есть!

– Молодцом. Так держать…

– А для чего ты сейчас заворачиваешь на Малую Карпатскую?

– Подхватим Петьку, сына Горыныча. Он, во-первых, является начинающим и многообещающим писателем. А, во-вторых, славным пареньком, желающим лично пообщаться с Палычем…. Кто такой – «Палыч»? А это, как раз, тот самый безобидный старичок, ждущий нас на «беловской» даче. Виталий Павлович Громов, генерал-лейтенант российского ГРУ в отставке…

Старенький светло-серый «Опель», подхватив на Малой Карпатской широкоплечего молодого человека, выехал по Софийской улице на Кольцевую трассу и постепенно, аккуратно перестраиваясь из ряда в ряд, влился в общий скоростной поток. Пашка сосредоточенно вертел-крутил автомобильную баранку, а Сашенция старательно развлекала испуганного котёнка всякими несерьёзными разговорами.

Через восемнадцать минут машина – перед синей «стрелочкой» с белой надписью: – «Токсово, 22 километра», – съехала с Кольцевой. За автомобильными стёклами замелькали, сменяя друг друга, современные высотные дома, элегантные коттеджи и скособоченные деревенские домишки.

– Ново Девяткино, – изредка поглядывая на дорожные знаки-указатели, комментировала непосредственная Александра. – Кузьмолово, Токсово, Ново Токсово…. Ага, свернули на узкую грунтовую дорогу. Куда ведёт этот извилистый и раздолбанный просёлок?

– В садоводческий массив, – откликнулся Сомов. – Наше садоводство – последнее…

Мало того, что садоводство было последним, так ещё и нужный участок оказался крайним, вплотную примыкающим к серьёзному, слегка заболоченному лесу.

«Опель», притормозив, плавно остановился возле покосившегося хлипкого забора.

– Прибыли к заданной точке, – торжественно объявил Пашка. – Десантируемся согласно штатному расписанию…

Дача Белова оказалась скромной – неказистая бревенчатая избушка средних размеров, покрытая чёрным допотопным рубероидом, древняя кирпичная труба, старые металлические бочки под стоками двускатной крыши. А, вот, сад был просто замечательным – аккуратно подстриженные кусты, ухоженные цветочные клумбы и старые фруктовые деревья с толстыми, тщательно побелёнными стволами. На некоторых яблонях, не смотря на третью декаду сентября, висели крупные желтобокие и красно-розовые яблоки.

– Какие шикарные декоративные многолетники! Вереск, гортензия, магнолия, барбарис, чубушник, – принялась восторгаться впечатлительная Сашенция. – Цвета листьев – просто закачаешься. Сплошное загляденье. Полный пастельный набор: фиолетовый, сиреневый, пшеничный, светло-жёлтый, янтарный, блёкло-изумрудный, нежно-лазоревый.…Ой, беседка! Симпатичная такая, резная, густо-увитая тёмно-зелёным плющом…. А что это такое, рядом с беседкой? Неужели, деревенская банька? Здорово…. Он кто – Артём Белов? В том смысле, кем сейчас трудится?

– Не трудится, а служит. То бишь, до сих пор состоит в славных и непогрешимых Рядах. Кажется, возглавляет один из супер-секретных отделов доблестного российского ГРУ. Причём, специфика деятельности данного отдела напрямую связана с долгими и постоянными зарубежными командировками.

– Наблюдается чёткая нестыковка.

– Мяу, – поддержал из «переноски» Аркаша.

– Какая? – забеспокоился Сомов. – И в чём именно?

– Ну, как же. Человек занимает такую важную и ответственную должность, а его дача, отнюдь, не напоминает благоустроенный коттедж. Самая натуральная хижина и не более того…. Впрочем, милый, у нас и такой нет. Не смотря на то, что ты являешься подполковником российской полиции и возглавляешь УВД Фрунзенского района.

– В ближайшие полтора года мы будем пользоваться этой фазендой. То есть, изредка наезжать сюда в гости. Тёмный разрешил. Да и Палыч не против…

– Какой ещё – «тёмный»? – подозрительно прищурилась Александра.

– Прозвище такое, армейское насквозь. Артём – «Тёмный».

– А у тебя какое было прозвище?

– Конечно же – «Сом». Нравится?

– Ага, звучит…. Т-с-с. Говори, пожалуйста, тише.

– Почему? – перешёл на шёпот Пашка. – Что случилось?

– Ничего. Просто…. Тишина кругом – чуткая, строгая и удивительная. Практически абсолютная…

– И это – совершенно нормально. По-другому, просто-напросто, и быть не может.

– Почему – не может? – тревожно округлила глаза Сашенция.

– Поздняя питерская осень. Дачники и пенсионеры, испугавшись приближающихся холодов, разъехались по своим тёплым и благоустроенным городским квартирам. Не удивлюсь, если сейчас в этом садоводстве, вообще, никто не живёт. Кроме Виталия Палыча Громова и его верного кота, понятное дело.

– Ой, слышишь? Словно бы кто-то – длинно и печально – вздохнул.

– Она и вздохнула, поздняя русская осень, – печально улыбнувшись, пояснил Сомов. – Вновь навалилась осень. Гуляют дожди по проспекту. Капли стучатся в стёкла – таинственной чередой. И опавшие листья, унесённые ветром, к нам возвратятся снежинками – ранней зимой…. Всё, любимая, заканчиваем со слюнявой гражданской лирикой. И другие дела найдутся…. Ага, а вон и старина Палыч нарисовался. Готовься к знакомству…