Наталья Игнатова - Последнее небо

А потом окна машины затемнились. Чистым осталось лишь лобовое стекло, отец Алексий глянул вперед — все та же битумная лента — поднял глаза на зеркало, перехватил там черный, равнодушный взгляд Зверя…

Это было похоже на плохую видеозапись. Когда посреди кадра изображение вдруг пропадает. Полосы ряби бегут по экрану. А потом вновь начинается фильм. Но какой-то кусок его потерялся. И нужно время, чтобы вникнуть в сюжет.

Итак. Новый кадр. Просторная комната, обшитые деревом стены, окна узкие, как бойницы.

Мебель дорогая, деревянная, сделана под старину, старательно, с любовью, но совершенно безграмотно. Откуда бы взяться в старинном тереме мягким, глубоким креслам, обитому настоящей кожей широкому дивану, роскошному ковру на полу?

А руки были свободны.

И первое, что сделал отец Алексий, это потер руками лицо. Потом огляделся снова.

Та же комната. Та же мебель. Та же спокойная роскошь. В общем, стилизация понятна, но наивна до крайности Странно, что нет иконостаса в углу. Обилие икон обычно считается чем-то вроде знака качества в подобных русифицированных хоромах.

Ладно, прежде чем появятся те, кто, собственно, все затеял, стоит оглядеться. Может статься, получится с самого начала огорчить шутников какой-нибудь встречной шуткой.

Священник прошелся по комнате, оглядывая солнечно-желтые стенные панели. Он двигался мягко, неслышно, походил чем-то на большого, сытого, добродушного с виду кота. Такому зверю ничего не стоит сбить с ног взрослого человека, разорвать когтями лицо, вырвать горло. Но ленив котище. Очень ленив. И даже когда на хвост ему наступают случайно, он лишь шипит недовольно, ленясь хотя бы уйти с дороги. Только вот не стоит и пытаться обидеть этакую тварь по-настоящему.

Впрочем, пока священник и вправду был ленивым котом.

Довольно быстро отец Алексий отыскал небрежно замаскированные видеокамеры, разбил их без зазрения совести и принялся за поиски тех, что спрятаны по-настоящему.

Этому тоже учили. Многому учили. И когда-то думалось, что впрок наука не пойдет. Воистину людям свойственно ошибаться.

Священник обнаружил еще три миниатюрных глаза. Эти были спрятаны более грамотно. И если бы не столь же грамотное их размещение, позволяющее наблюдать за любой точкой в комнате, отец Алексей, пожалуй, не отыскал бы камеры в хитросплетениях резьбы на стенах. К счастью, тот, кто оборудовал роскошную тюрьму, прошел серьезную школу и действовал по правилам. Тем же самым, по которым невольный гость занимался сейчас поиском.

Отец Алексий прикинул, куда еще стоило бы воткнуть маленьких шпионов. Решил, что он сам ограничился бы теми точками, где камеры уже есть, и отчасти успокоился.

Может статься, других сюрпризов в комнате не будет.

В шкафчиках, встроенных в стены, не обнаружилось ничего полезного. Так же как и в баре. Если там и стояли когда-нибудь стеклянные или глиняные бутылки, они были кем-то изъяты.

В ванной комнате оказалось нисколько не веселее. Но там хотя бы видеокамер не было. Это и удивило, и порадовало. Увы, иных поводов для радости не нашлось.

Пластиковые бутылочки с шампунями, лосьонами, депиляторами. Отец Алексий пригладил короткую черную бородку. Да-а, ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Случайность? Вряд ли. При известной фантазии оглушить или даже убить человека можно самыми неожиданными предметами. С фантазией у священника было все в порядке. Значит ли это, что в похожем ключе рассуждал и тот, кто готовил для него эти покои?

— Почему нет?

Немало найдется людей, которые с той или иной долей серьезности занимались всем, что связано с теорией и практикой человекоубийства. Почему бы здесь не оказаться одному такому?

«Двоим таким», — поправил себя священник.

И услышал, что дверь в комнате открылась.

— Отец Алексий, — донесся все тот же приятный, располагающий к себе голос, — будьте любезны, выйдите из ванной на середину комнаты. Сядьте там в кресло и держите руки на виду.

— А если нет? — насмешливо поинтересовался пленник.

— Я пристрелю вас. И поеду искать другую жертву. Выходите.

Шутка становилась совсем уж несмешной. Отец Алексий вышел в комнату. Зверь стоял в дверном проеме, прислонившись спиной к косяку. Смотрел на священника внимательно. С некоторым любопытством. Он успел переодеться, и сейчас, не затянутый в безликий костюм водителя-охранника-пристебая, казался более человечным. Более настоящим, что ли. Сухой, поджарый, тонкокостный — совсем не страшный и уж никак не похожий на убийцу.

Проходя мимо Зверя к глубокому креслу, священник вполне серьезно задумался о том, чтобы напасть прямо сейчас. И отказался от идеи с некоторым сожалением. Кто знает, на что реально способен этот, взявший претенциозную кличку? Слишком уверенно он держится. И уверенность эта, увы, не наигранна. Интересно, она идет от осознания силы, или Зверь просто не понимает, что заигрался?

— Где ваш хозяин? — спросил отец Алексий, усаживаясь в низкое кресло. Удобное и очень уж мягкое. Сразу не встанешь, тем более не встанешь резко, не рванешься в убийственный бросок.

— Далеко, — Улыбка у Зверя оказалась на удивление хорошая. Открытая такая улыбка. — Не думаю, что вы когда-нибудь сможете с ним познакомиться. — Он по-прежнему стоял в дверях, пройти в комнату не спешил. — Собственно, я всего лишь хочу ознакомить вас с распорядком на ближайшие дни. Сожалею, но так уж вышло, что вам придется здесь задержаться. Итак, завтрак в восемь утра. Полагаю, для вас это не слишком рано? Обед в два часа пополудни. В четыре — полдник. И в семь вечера ужин. Чтоб не возникло между нами недопонимания, будьте любезны к указанному времени ожидать меня в этом самом кресле. Да, сразу хочу извиниться за меню. Выбор продуктов невелик, в основном консервы, но уж придется вам довольствоваться тем, что есть. Это все.

— Нет. — Отец Алексий покачал головой. — Это не все.

— Вопросы, — понимающе кивнул Зверь. — Ну, спрашивайте.

— Вы сказали, что мне придется задержаться здесь на несколько дней. А что будет потом?

И снова Зверь улыбнулся. И снова священник с трудом, подавил желание улыбнуться ему в ответ.

— Потом я вас убью, — услышал он.

Не понял сначала, осознать не сумел. А когда осознал, не нашлось слов. Только давящими показались вдруг мягкие объятия глубокого кресла. Так он и остался сидеть, глядя на закрывшуюся дверь. Почему-то заболела голова,

Оставшуюся часть утра отец Алексий посвятил поиску выхода. Он все еще не мог поверить в то, что похититель его говорил серьезно. Точнее, в серьезность поверил сразу: что-что, а отличать правду от лжи для него, священника, труда не составляло. Не верилось в то, что Зверь действительно убьет. В то, что жизнь может закончиться вот так вот глупо, всего через несколько дней.