Стас Северский - Пограничник. Рассказ 1. Пройти по последней грани

— Так точно, командир. Пересек границу по причине сбоя программы подчиненного. Но пост не оставил — «защитник» заступил в полночь по общему времени.

Формы каменные истуканы, подобно нашей технике, не носят… Их корпус — их форма. Их отличительные знаки насечены прямо на корпусе. Только первый встреченный мной Страж предстал передо мной облаченным в звериные шкуры. Другие ничего такого не носят. Но и без шкур эти великаны здорово похожи на обращенных в камень троллей из наших древних северных легенд. Суровые они. Но под натиском моей чисто человеческой наглости им не каждый раз устоять удается. Вижу, не устоит командир и на этот раз…

— В сбое программы подчиненного повинны вы, Айнер.

— Так точно. Я дал сбой. Это цепные реакции, командир.

— Вы должны пресекать их.

— Они пресечены. Пусковым механизмом послужила кристальная пустыня. Цепная реакция пресечена переходом границы.

— Мне известно, что в пустыне не произошло ничего, что способно запустить реакцию.

— Реакцию запустило именно то, что ничего не произошло, командир. Я боевой офицер, созданный для сражений. И я сражаюсь — есть враг или его нет. Я сражаюсь, исполняя высший долг. Исполнение конкретных приказов — долг нижней ступени.

Узкие красные глаза вперились в меня холодно и проницательно. Но я прав — моя правда. И видна она ему только под правильным для меня углом. Обмануть можно всех и все — людей, технику, каменных великанов… А главное — обмануть без лжи… молчанием с одной стороны и убеждением — с другой. Опять по лезвию пройду — по грани…

— Вас не зря послали служить на границу, Айнер. Вы всегда находитесь на пограничном рубеже и никогда не сходите с него, пересекая все границы. Пограничник, который не переходит границы, где бы он ни был, — это нам и нужно. Возвращайтесь в пустыню по ту сторону. Продолжайте наблюдение. К этому объекту обращены сейчас наши мысли.

— Там нет ни разума, ни его следов — ничего.

— Мы обнаружили следы действующего и прогрессивного разума в этой пустыне. Но не обнаружили разума. Ищите его.

— Его нет, командир.

— Возможно его нет. Но возможно, что он скрыт от нас. Тогда он для нас опаснее других.

— Это только силовые поля, вспышки активности излучения.

— Вспышки активности закономерны, Айнер. И рельеф планеты подчинен определенному порядку.

— Я учел, что разумные объекты могут быть невидимыми для меня, но не обнаружил никакого излучения мыслей — ничего схожего с кодированным сигналом.

— Это может быть незнакомый нам код, неразличимый нами среди помех. Ищите систему во всем, что дает вам сигналы.

— Так точно, командир. Только стабилизационное поле глушит сигналы…

— Будьте на границе поля.

— С границы четко, без искажений, до меня дойдет только часть лучей… только высокочастотный сигнал.

— С границы вы не будете видимы и ваш ментальный сигнал не будет различим. Пересечение границы — это риск быть обнаруженным.

— Я готов рискнуть.

— Мы, нет. Такой риск недопустим. Не покидайте полей — внедрений в чужую среду быть не должно. Мы вмешиваемся только в крайних случаях, только при прямой угрозе. И угрозу блокируем точечными рассчитанными ударами. Помните это, Айнер.

Над пустыней всходит белое солнце, но я на него не смотрю. Зверь неподвижно застыл подо мной, вздыбив шерсть. Он топорщится не от злобы или усталости после ночного похода — от холода, который заставил и меня поднять ворот шинели. Я сцепил на груди руки и свел плечи, но все равно стужа пролезает за ворот, цепляясь за шею холодными когтями… Мы стоим на самой границе стабилизационного поля — сюда с отголосками пронизывающего ветра прокрадывается утренний холод пустыни. Белые кристаллы отражают свет, почти не пропуская, не собирая лучей… К вечеру от дневной жары не остается и следа… А ветер порой нагоняет настоящий мороз. При свете одинокой утренней звезды эти просторы почти неотличимы от ледяных и снежных пустынь Хантэрхайма. Поверхность покрыта вечной стужей, когда звездные лучи сжигают жаром, рушась сверху и подымаясь отражениями снизу.

Всходящая звезда мерцает еще слабым и прохладным лунным светом — пускает ко мне клин искрящейся тропы, прорезающей пустыню все четче и резче… Поднятая ветром кристальная пыль, затянувшая горизонт хрупкими отсветами, разгорается ярким заревом… Горизонт теперь не затянут — он просто засвечен… Лучи столбами и клиньями бьют из-за этой призрачной линии. Атмосфера этой планеты слаба и чужда мне… Почти ничто не фильтрует здесь жестких космических лучей. И гравитация давит мне на плечи непривычной тяжестью… Выйдя из стабилизационного поля, дышать без тяжелой маски я не смогу — с облегченной маской душно мне и здесь, на границе. И расстояние я смогу преодолеть за пределами поля в считанные километры. Но прежде, чем я свалюсь от усталости, — я просто сгорю под утренней звездой. Я криво усмехнулся сам себе и бросил стремена…

— Подъем!

Взъерошенный крысюк забрался ко мне на плечо… Схватил его так, что он только «руками» развел, зажатый у меня в кулаке. Я подключил его маску так, чтоб он ядовитым газом не надышался, проверил его снаряжение — ранец и поясные ремни, фильтры и кислородные блоки… Порядок.

— Вперед. Пошли, Крыс.

— Куда?

— На разведку.

— Куда?

— А хрен его знает… Куда-нибудь.

— Нельзя.

— А мне плевать, Крыс. Я здесь тупею день ото дня без дела…

— Так нужно.

— Никому это не нужно. От моей отупелой скуки всем только хуже будет.

— Запрещено.

— Крыс, меня послали дело делать, и я — делаю. А каким способом и с какой скоростью я порученную мне задачу решу — мое дело. Мой командир — он рангом капитан, не выше. А я — высший офицер. Мне по рангу виднее, что запрещено, что нет.

— Ты высший офицер не здесь.

— Без разницы. Я и у нас не был высшим офицером по званию, но я — S9, офицер высшего состава.

Крыс выправился на моей открытой ладони и отдал мне честь, повинуясь. Крысы умны, и солдаты из них отличные выходят — они не дают командиру дурью маяться, но никогда не перечат не по делу. Зверек понял, что мы здесь попусту всю бессмертную жизнь простоим бездеятельно и безрезультатно… Пора вылазку предпринять, разведку провести, провокацию устроить…

«Защитник» на ждущем режиме — пусть ждет с моим сонным зверем… Я бросил черную шинель на седло Замухрышке, оставшись в серой боевой форме, пригодной для такого жесткого света… Подключил штурмовой излучатель…

В первый раз перехожу рубеж с этой стороны. Колени подогнулись после первого шага — чуть не рухнул под этой гравитацией, но устоял. Жар еще не сильный, но это обманчиво — я могу сгореть и получить дозу жестких лучей прежде, чем что-то замечу… Нужно бдительно следить за всеми моими реакциями и показателями техники… Кстати, показатели техники… Ничего мой браслет не определяет — вернее, ничего знакомого мне… Элементы и соединения чужие — им с трудом находятся примерные и приблизительные аналоги… Чужие излучения, чужие частицы — больше ничего. Рад, что хоть в общем аналоги этому «чуждому» наскрести все же вышло. Вроде ничего особенного — кристаллы под ногами, воздух над головой… Вроде у всего этого сходный принцип строения… но схож только принцип. И я понятия не имею о реакции всего этого со мной… Но вроде среда промолчала, будто оставив мое появление незамеченным, — по крайней мере, сейчас и с виду… Надо было бы, конечно, «защитника» допросить про реакции этой пустыни, но тогда… он бы мне кислород перекрыл с этой разведкой. Надо было бы самому подробней разобраться, но тогда… А, к черту… По ходу дел разберусь. Не то крышу от бездействия снесет еще до того, как покончу с разбором строения этой пыли… И вообще — я боевой офицер — такие тонкости наук не особо мое дело.