Виталий Забирко - Операция Карантин

Полуденное солнце пекло немилосердно. В этот час степь напоминала лунную поверхность — настолько была безжизненной. При этом белесая кремнистая равнина сливалась на горизонте с таким же белесым небом, и от сияющего со всех сторон слепящего безумия казалось, что находишься в горниле муфельной печи. Не было обычного дрожания воздуха у земли, когда она под палящими лучами начинает «парить». Ни грана влаги не осталось в запекшейся в камень почве. И хоть и намека на подобие ветерка в степи не ощущалось, в неподвижном воздухе висела пыльная дымка. Похоже, немилосердное солнце, выпарив из степи последние крохи влаги, теперь с иезуитской жестокостью дробило ее своими лучами в пыль.

Минут сорок Вадим шел строго на юг, пока за горизонтом не скрылись здания гидрошахты. Тогда он остановился, раскрыл рюкзак и собрал «тулку». Вставив в стволы патроны, закрыл затвор и повесил ружье через плечо. Затем нацепил на пояс патронташ и подогнал лямки рюкзака, чтобы изрядно похудевший заплечный мешок плотно прилегал к спине и не мешал при выстреле. Надежды на встречу с каким-нибудь животным практически не было, но чем черт не шутит!

Закончив приготовления к охоте, Вадим внимательно осмотрелся. Степь на юге ничем не отличалась от степи на севере, востоке и западе. Даже сквозь солнцезащитные очки ее белесая поверхность отражала столько света, что резало глаза. А неподвижный раскаленный воздух был настолько плотным, что пыль, поднятая ногами Вадима, прямой полосой висела за ним до самого горизонта, напоминая собой сильно размытый инверсионный след самолета.

Вадим достал пластиковую бутылку и смочил губы. Только смочил, но и этого оказалось достаточно, чтобы в горле перестало першить, а резь в глазах ослабла. Плохо, конечно, что у него мало воды — до завтрашнего вечера, как он предполагал охотиться, ее не хватит. Однако об инциденте во дворе заброшенной обогатительной фабрики он ничуть не жалел.

Еще где-то около часа Вадим шел строго на юг, внимательно осматриваясь по сторонам. И признаков живого вокруг не было. Зато досмотрелся до того, что в глазах начало рябить, а затем заплясали солнечные зайчики.

«Вот если бы эти зайчики были настоящими, настрелял бы — домой не унести…» — попытался шуткой взбодрить себя Вадим. Он ступил на неприметный пригорок, сделал шаг вперед и… И полетел в пустоту, не ощутив под ногами опоры.

Пришел он в себя на дне глубокой, метров пяти, ямы, напоминавшей воронку от авиабомбы. К счастью для Вадима, падал он не отвесно, а съехал по склону на спине. Руки-ноги были целы, но затылок ушиб основательно. В последний момент ударился обо что-то твердое. Впрочем, все здесь было твердым — окаменевшие склоны ямы ничем не отличались от поверхности степи. И если воронка действительно была следствием некогда взорвавшегося фугаса, то бросили бомбу никак не позже, чем тысячу лет назад. Ну там татаро-монголы или те же гунны с ковра-самолета на бреющем полете…

— Ни черта себе — поохотился! — пробормотал Вадим, ощупывая голову. На месте ушиба ощутимо быстро вырастала огромная шишка.

Коробов сел и, протянув руку, поднял валявшееся рядом ружье. По счастливой случайности на стволе не осталось даже царапины, зато на прикладе появилась хорошая вмятина.

«Надо с шишкой на затылке сверить, может, совпадут? — с издевкой подумал Вадим. — За то, что такую ямищу не заметил, не только по затылку прикладом полагается, но и промеж глаз…»

Впрочем, заметить яму было весьма затруднительно. Отвесные лучи солнца освещали ее столь тщательно, словно вылизывали, и не то, что клочка тени, но и намека на нее на склонах не было. Сливалась воронка для зрения воедино с поверхностью, отсутствием теней на склонах сводя на нет пространственную перспективу. А тут еще пляшущие солнечные зайчики в глазах…

Вадим достал из кармана рюкзака бутылку и на этот раз сделал большой глоток. Теплая, противная, с химическим привкусом вода, тем не менее, оказала благотворное действие. Зайчики в глазах растаяли, зато шишка на голове стала пульсировать тупой болью. Сняв кепи и очки — каким образом они при падении на голове удержались? — Вадим накапал воды в ладонь и приложил ее к затылку. Нельзя сказать, что помогло, но хуже не стало.

«Не хватало еще сотрясение мозга получить, — поморщился он и опять изволил над собой поязвить: — А чему там сотрясаться? Те, у кого мозги были, давным-давно из поселка деру дали…»

Он снова надел кепи и очки и немного посидел, приходя в себя, — все-таки лучше устраивать привал, когда есть на что спиной опереться, чем сидеть на ровной, как стол, поверхности. Однако долго расслабляться Вадим себе не позволил. Не для того в степь выбрался, чтобы здесь прохлаждаться. Тем более, что «прохладиться» в яме под солнцем в зените даже негру не удалось бы.

Решительно поднявшись, Вадим забросил на плечо ружье, повернулся… И застыл как вкопанный. Склон, по которому он скатился в яму, разительно отличался от противоположного. Такого просто не могло быть в Каменной степи, мертвой испокон веков. То, что увидел Вадим, представляло собой как бы рукотворную наклонную стену, аккуратно сложенную из дикого камня. Точнее кусочек стены, некогда засыпанной землей, а затем кем-то частично раскопанной. Уж слишком яма своим видом была похожа на археологический раскоп какого-нибудь архаичного Шлимана — это сколько же веков должно было пройти, чтобы склоны раскопа окаменели?

«Наверное, это и есть та самая сверхсекретная база, — скривил губы в саркастической улыбке Вадим. — Вход из дикого камня сложен, а за ним баллистические ракеты из верблюжьего кизяка в готовности номер один моей команды дожидаются. Надо только «Сезам, открой!» сказать…»

Вадим осторожно потрогал пальцами кладку, присмотрелся. Следы цементирующего раствора между камнями отсутствовали, так что, вполне возможно, стена была очередным капризом природы. Кому, как ни ему, географу, знать, что солнце и ветер еще и не такие нерукотворные замки созидают. Хотя с другой стороны — порода-то сланцевая, нигде вокруг подобной нет. Но и это опять ни о чем не говорит — может, потому в других местах и ям подобных нет, поскольку сланец только здесь находится.

Он еще раз провел по сланцевой кладке рукой, словно пытаясь по методу экстрасенсов определить, прикасалась ли когда-нибудь к стене рука человека. Не определил. Либо много веков минуло, либо экстрасенс он хреновый.

Вадим досадливо передернул плечами и тут вдруг увидел пробивающиеся в нескольких местах из рукотворно-нерукотворной кладки чахлые кустики травы. Охотник мгновенно возобладал над археологом и географом в душе Коробова. Какие к черту тайны истории, когда есть хочется!