Кристофер Банч - Последний легион

— Мне это подходит, — сказал Янсма.

— Но сначала нам надо выяснить пару обстоятельств. — В предчувствии неприятного оборота дел в начищенных до блеска ботинках вербовщика непроизвольно зашевелились пальцы ног. — Ты посоветовался с родителями?

— Они не возражают, — ответил Янсма. — Согласятся со всем, что я выберу. Да и вообще, мне уже восемнадцать, так что решение принимать мне.

— Наверно, это будет первое большое решение в твоей жизни, — поддержал его Керле. — И еще один вопрос. Надеюсь, у тебя не было проблем с властями?

— Никаких, — ответ прозвучал мгновенно.

— Точно? Ни у кого не брал машину покататься без спросу? В драках не участвовал? Ни с бутылкой, ни с косяком тебя не ловили? Если какая-то ерунда, мелкое хулиганство, то обычно это не мешает.

— Да вообще ничего такого, — просто и искренне улыбнулся молодой человек.

Капелла/Центрум

Люди двойной цепочкой медленно приближались к сходням «Мальверна». Рядом с нависшей над ними громадой они казались муравьями. Гарвин Янсма, задрав голову, засмотрелся на корабль.

— Эй, червяк навозный, очнись! — рявкнул человек с нашивками финфа. — Очень нужно Конфедерации, чтобы ты свернул себе шею еще до того, как увидишь оружие.

— Отличный совет, сержант, — раздался голос впереди Гарвина. — Особенно в устах такого космического волка, как ты. Снимаю шляпу перед твоими орденами.

Сержант вспыхнул. На его форме было столько же наград, сколько волос на его гладко выбритом черепе.

— Молчать!

Вместо ответа рекрут обрушил на финфа такой взгляд, что тот попятился как от удара.

— Продолжать посадку! — тявкнул сержант и исчез. Виновник его бегства был человеком крупным. Не толстым, а очень плотным, крепко сбитым, высоким. На вид ему было чуть больше тридцати. Редеющие темные волосы свисали на лицо, застывшее в мрачной меланхолии, похоже, навсегда. По щеке спускался шрам, утончаясь и исчезая где-то посередине массивной шеи. Одет он был в рабочие брюки иссиня-черного цвета и зеленую гимнастерку, за которую, судя по всему, когда-то было немало заплачено. На ногах давно нечищенные полуботинки. У его ног болтался небольшой, плотно набитый рюкзак, на котором по трафарету была выведена армейская надпись: «Кипчак Петр». Скользнув взглядом по Янсме и его соседу, Кипчак с усмешкой отвернулся.

— Хотел бы я так уметь, — тихо заметил Гарвину его сосед.

— Что уметь?

— Да уничтожать их взглядом, как этот, со шрамом. По сравнению с бластером так дешевле. И полиция не придерется.

Гарвин вскинул руку ладонью кверху. Его сосед повторил жест приветствия.

— Гарвин Янсма.

— Ньянгу Иоситаро.

Гарвин пригляделся к новому знакомому. Его ровесник, и такого же высокого роста. Смуглый, коротко стриженные черные волосы, азиатские черты лица. Темно-серые брюки, ветровка без воротника и выглядывающая из-под нее светло-зеленая рубашка, — все очень дешевое и с чужого плеча. Он был похож на насторожившуюся лису или хунсмеера. Гарвин спросил:

— Ты не слышал, куда мы летим?

— Нет, конечно, — ответил Ньянгу. — Объяснять что-то таким, как мы, без крайней необходимости — ниже их достоинства. А крайняя необходимость наступит, я думаю, не раньше, чем мы доберемся до места.

— А как у тебя с боевой подготовкой? — спросил Янсма. — Я записался в бронетанковые части, но до сих пор только сортиры драил.

Тут обернулся Кипчак:

— И больше тебе ничего делать не дадут, пока не попадешь в свое подразделение. Конфедерация ввела новый порядок. Вас, салаг, везут сразу в действующие части и прямо там натаскивают.

— Но по холо все показывают иначе, — сказал Ньянгу.

— Еще бы не иначе! Конфедерация дышит на ладан, и у них больше нет ни времени, ни денег рассчитывать каждую мелочь, как раньше.

— Дышит на ладан? — Гарвин не поверил своим ушам. — Да иди ты!

В своей бродячей жизни Гарвину случалось попадать в переделки, но чтобы что-то угрожало самой Конфедерации? Уж лучше бы сказал, что завтра погаснут звезды или что сегодня не обязательно наступит ночь. Конфедерация существует уже больше тысячи лет и никуда не денется еще через десять тысяч.

— Я знаю, что говорю, — ответил Кипчак. — Она разваливается. Ты не замечаешь этого потому, что находишься в центре событий. Ведь муравей не замечает, что кто-то собирается залить кипятком его муравейник. А уигор не понимает, чего хочет живодер.

Обоим новобранцам эти иносказания были непонятны. Кипчак продолжал:

— А из-за чего, по-вашему, происходят все эти беспорядки?

— Какие беспорядки?

— Вы что? Пока в бараках давили клопа, ни разу не смотрели холо?

— Э-э… Нет, — ответил Иоситаро. — Мне новости до лампочки.

— Ну и зря, — возразил Кипчак. — В хорошем холо-репортаже иногда бывают неизвестные вещи о глубине выгребной ямы, в которой тебе предстоит купаться. Может, успеешь запастись болотными сапогами.

Так вот. Люди везде возмущаются, выходят на улицы, бьют витрины и так далее. Потому что им чего-то не хватает. Например, Центрум — административный центр высочайшего класса, и здесь никому не интересно выращивать огурцы. Или вообще хоть что-то производить. Поэтому абсолютно все, от пирожных до подтирки, привозят с других планет. А когда система начинает давать сбои, то обед не всегда приезжает вовремя.

Когда ты не можешь позволить себе яичницу с беконом, то очень трудно согласиться, что ты живешь на «величайшей планете во всей Вселенной», как об этом твердят по холо.

— И откуда ты все знаешь? — с легким сарказмом поинтересовался Иоситаро и тут же испытал на себе тяжесть того взгляда, от которого с позором бежал финф. Но, в отличие от сержанта, Ньянгу не отвел глаза. Кипчаку пришлось убрать с лица жуткую гримасу.

— А оттуда, что мне, в отличие от некоторых, не всё до лампочки, — парировал он. — Иногда бывает просто необходимо пошевелить мозгами. Кстати, я мог бы тебе сказать, куда мы летим, как называется часть, в которой мы будем служить, и как выглядит физическая и политическая карта планетной системы, где мы окажемся. Мог бы, если б захотел. Но не очень хочу.

Похоже, он мог бы еще много чего сказать, но перед ними уже оказались сходни «Мальверна».

— Назовите ваше имя и планетную систему, — монотонно прогудел синтетический голос.

— Петр Кипчак, — громыхнул рекрут. — Центрум, когда он меня не достает.

— Ответ принят, — сказал автомат. — Шестнадцатый отсек, любая койка. Следующий.

И огромный «Мальверн» поглотил их.

Отсек был настолько большой, что противоположная от двери стена терялась в полумраке. Его заполняли бесконечные ряды четырехэтажных коек с рундуками для личных вещей внизу. Как и весь корабль, отсек сверкал белизной, и в нем пахло свежей краской. Краской, но в то же время и пылью, как будто «Мальверн» был огромной антикварной вещью.