Дж. Уорд - Темный любовник

Батч схватил трубку и сообщил диспетчеру, что направляется туда, несмотря на то, что он детектив по расследованию убийств, а не патрульный. В данный момент он вел два дела: всплывший утопленник в реке Гудзон и сбитый автомобилем, водитель которого скрылся, но всегда оставалось место для чего-нибудь еще. Что касается его, то чем больше времени он будет вне дома, тем лучше. Грязные тарелки в раковине и мятые простыни на кровати не станут по нему скучать.

Он включил сирену, нажал на газ и подумал: «Давайте послушаем этих созревших мальчиков».

Идя через «Скример», Роф презрительно наблюдал за тем, как, спотыкаясь друг о друга, расступается перед ним толпа, спеша убраться с его дороги. Их поры источали страх и нездоровое, интенсивное любопытство. Он вдыхал зловоние.

Скоты. Все они.

В тусклом освещении его глазам за темными очками приходилось напрягаться, и он прикрыл веки. Его зрение было настолько нечетким, что полная слепота была гораздо удобнее. Сосредоточившись на слухе, он отделил биение музыки, изолировал шарканье ног, шепот слов, звук очередного разбившегося об пол стакана. Ему было все равно, столкнется ли он с чем-нибудь. Что бы это ни было: стул, стол или человек, — он просто пройдет поверх проклятой вещи.

Он ясно ощущал Дариуса, потому что от его тела, единственного в этом месте, не несло паникой.

Хотя сегодня даже воин был взбудоражен.

Оказавшись перед другим вампиром, Роф открыл глаза. Дариус был расплывчатым очертанием, темных и черных цветов одежда — вот и вся информация, которую Роф получил от своего зрения.

— Куда ушел Тормент? — спросил он, поймав слабый запах скотча.

— Подышать. Спасибо, что пришел.

Роф опустился на стул. Уставившись прямо перед собой, он наблюдал за тем, как толпа постепенно проглотила дорожку, которую он проделал.

Он ждал.

Тяжелый ритм Ludacris’а[8] постепенно смягчился до консервативного «Cypress Hill».[9]

Это будет интересно. Дариус был прямолинейным человеком и знал, что Роф терпеть не может пустую трату своего времени. И если повисло молчание, видимо, что-то не так.

Дариус отхлебнул свое пиво, затем глубоко выдохнул.

— Мой повелитель…

— Если ты чего-то от меня хочешь, не начинай этого, — протянул Роф, ощущая приближающуюся к ним официантку. Он получил впечатление о больших грудях и полоске плоти между ее облегающей блузкой и короткой юбкой.

— Хотите чего-нибудь выпить? — медленно спросила она.

Он испытал желание предложить, чтобы она уложила себя на стол и дала ему обработать ее сонную артерию. Человеческая кровь недолго поддержит его жизнь, но на вкус она чертовски лучше разбавленного алкоголя.

— Не сейчас, — сказал он. Его натянутая улыбка вызвала беспокойство и в то же время подхлестнула ее похоть. Он втянул ее аромат в легкие.

«Неинтересно», — подумал он.

Официантка кивнула, но не сдвинулась с места. Она продолжала стоять, уставившись на него, в темноте ее короткие светлые волосы очертили лицо сияющим нимбом. Зачарованная, она, казалось, позабыла свое собственное имя, не говоря уже о работе.

И до чего же это раздражало.

Дариус нетерпеливо пошевелился.

— Это всё, — пробормотал он. — Больше ничего не надо.

Когда она отступила, затерявшись в толпе, Роф услышал, как Дариус прочистил горло.

— Спасибо, что пришел.

— Ты это уже говорил.

— Да. Верно. Э-э, мы давно знаем друг друга.

— Да.

— Мы вместе сражались в нескольких чертовски хороших битвах. Сразили немало лессеров.

Роф кивнул. В течение нескольких поколений Братство Черного Кинжала защищало расу от Общества Lessening. Дариус. Тормент. И четверо других. Лессеры, люди, потерявшие души, служащие своему мерзкому хозяину, Омеге, значительно превосходили братьев численностью. Но Роф и его воины могли сдерживать их самостоятельно.

И это еще слабо сказано.

Дариус откашлялся.

— После всех этих лет…

— D, давай к сути. Мариссе сегодня нужно сделать маленькое дельце.

— Ты снова хочешь воспользоваться своей комнатой в моем доме? Ты знаешь, я больше никому не разрешаю там оставаться. — Дариус неловко рассмеялся. — Ее брат, конечно, предпочтет, чтобы ты не объявлялся у него дома.

Роф скрестил руки на груди и ботинком отодвинул столик, освобождая себе побольше места.

Ему было плевать, что у Мариссы такой чувствительный братик, и что его оскорбляет та жизнь, которой живет Роф. Хэйверс — сноб и дилетант, с задницей вместо головы. Он абсолютно неспособен понять, каких врагов имеет их раса, и что требуется для того, чтобы защитить население.

И Роф не собирался изображать из себя пай-мальчика, в то время как зверски убивают гражданское население, лишь из-за того, что милый мальчик оскорблен. Он должен находиться в поле со своими воинами, а не просиживать штаны на каком-то троне. Так что Хэйверс может катится ко всем чертям.

Однако Мариссе не придется иметь дело с точкой зрения своего брата.

— Ловлю тебя на слове.

— Хорошо.

— Теперь рассказывай.

— У меня есть дочь.

Роф медленно повернул голову.

— С каких пор?

— Некоторое время.

— И кто ее мать?

— Ты ее не знаешь. И она… э-э, она умерла.

Печаль Дариуса взвилась вокруг него, резкий запах давней боли пробился сквозь зловоние человеческого пота, алкоголя и секса в клубе.

— Сколько ей лет? — потребовал Роф.

Он чувствовал, к чему все идет.

— Двадцать пять.

Роф негромко выругался.

— Не проси меня, Дариус. Не проси, чтобы я это делал.

— Я должен. Мой повелитель, ваша кровь…

— Еще раз так меня назовешь, и я запечатаю тебе рот. Надолго.

— Ты не понимаешь. Она…

Роф начал вставать. Дариус схватил его за предплечье, а затем быстро убрал руку.

— Она наполовину человек.

— Господи Боже…

— Так что она может не пережить превращение, если ей придется его проходить. Слушай, если ты ей поможешь, у нее, по крайней мере, будет шанс на выживание. Твоя кровь так сильна, она увеличит вероятность ее прохождения через изменение в качестве полукровки. Я не прошу, чтобы ты делал ее своей шеллан. Не прошу защищать ее, потому что сам могу это сделать. Я только пытаюсь… Пожалуйста. Остальные мои сыновья мертвы. Она — это всё, что останется после меня. И я… ее мать единственная, кого я любил.

Если бы это был кто-то другой, Роф использовал бы свою любимую пару слов: пошел и на. Для него существовало лишь два хороших положения для человека: женщина на спине, а мужчина лицом вниз и не дышит.