Бен Каунтер - Жертва

Ксанта устремилась прочь от камер, но наткнулась на еще более мучительное ощущение. Это был анатомический амфитеатр со стенами, увешанными схематичными изображениями вскрытых мозгов и позвоночников, и на него наслоилась такая сильная боль и ненависть, что женщина отпрянула от него и упорхнула, как насекомое.

Ксанта знала, что теряет разум. Причем теряет буквально — связь между ее умом и мозгом, который по-прежнему им управлял, может прерваться, и тогда она застрянет вне тела и будет кружить по Черному Кораблю, пока какой-нибудь психический оберег ее не уничтожит. Возможно, тут были и другие призраки, другие осиротевшие умы, скитающиеся по палубе.

Она заставила себя сосредоточиться. С ней такого не будет. В отчаянии Ксанта нашла одну из черных дыр, защищенного члена экипажа, и последовала за ним. Всюду горели свечи — в миниатюрных, покрытых потеками воск святилищах в каждой стенной нише, в железных канделябрах. свисающих с каждого потолка. Реликвии — раскрашенные иконы, трухлявые кости, куски доспехов, покрытые письменами гильзы от пуль — лежали в застекленных шкафах, заполняя палубы корабля святостью и не давая скверне тысяч псайкеров проникнуть в разумы членов экипажа.

Они собирались в часовне. Здесь святость была загрязнена примесью цинизма и жестокости, которые контрастировали с чувствами, исходящими от алтаря, посвященного Императору-Защитнику. Обладатели невидимых разумов, сошедшиеся вместе, стояли на коленях и молились, а один из них читал проповедь на кафедре, увешанной кандалами. Здесь было еще больше свечей, многие из них слились в единые массы воска и фитилей, скрытые за витражными стеклами. У каждого члена команды тоже была в руках свеча, и все они склонялись под символической тяжестью света, который несли.

Ксанта направила свое сознание к одному из них. Она не могла разглядеть черт его лица из-за встроенного в капюшон ингибиторного устройства, прятавшего от нее и мысли, и внешность. Но какая-то доля того, что он воспринимал, просачивалась наружу, и этого Ксане хватило, чтобы разобрать слышимые им слова.

Человек за кафедрой был офицером. Ксанта разглядела на его шее медальон в форме буквы «I». На нем была красно-черная униформа с таким высоким воротником, что он не мог повернуть голову, а лоб украшал инкрустированный рубинами лавровый венок. Голос у него был низкий и мрачный, громкий благодаря усилителю в горле.

— Так помолимся же, — говорил он, — чтобы ничто не посягнуло на наш священный долг.

Хотя мы уже близки к цели, да не умалится наша бдительность. Осталось лишь несколько кратких дней, и, несомненно, мы благодарны, что вскоре расстанемся с нашим грузом. И все же до последней секунды мы должны быть настороже! Наш долг превыше любого из нас. Исполняя его, мы исполняем нашу цель в служении Императору. Не будьте спокойными, не будьте небрежными. Всегда и везде подозревайте всех!

Речь продолжалась, но Ксанта пропускала слова мимо себя. Она чувствовала их смысл, и он был точно тот же. Ее сознание ускользнуло прочь и полетело следом за группами людей, которые ходили по приводящим в смятение просторам верхних палуб. Она видела возносящиеся ввысь арки и изогнутую сцену оперы, скопление крошечных зданий, похожее на игрушечную деревню, под потолком, раскрашенным как летнее небо. Вещи, которым не место на космическом корабле. От изумления она едва не заблудилась, но тут увидела еще одну россыпь черных пятен там, где собралась еще одна группа экипажа.

Ксанта промчалась по коридору, заставленному статуями и увешанному портретами. У каждого изображенного человека было прикрыто лицо. Она попала в картографическую комнату, где люди толпились вокруг огромного стола со звездной картой. Уцепившись за потолок, над ней висел сервитор и делал автоперьями какие-то заметки. Ксанта чувствовала в нем крохотную искорку жизни, ибо, как и всеми сервиторами, этой машиной управлял грубо перепрограммированный человеческий мозг.

В задней части комнаты находился другой сервитор. Голоустройство, проецирующее огромный образ, который занимал большую часть помещения и мерцал над головами скрытых разумов. Ксанта видела эту картину сквозь призраки их глаз.

Это была огромная печь, и Ксанта могла увидеть каждую ее деталь, подсвеченную сияющими лучами. Ее вид наполнил женщину отвращением, так что скрутило желудок в теле, находящемся несколькими ярусами ниже. Образ был такой детальный, что Ксанта могла, сжав свое восприятие, влететь внутрь, миновав огромные сводчатые залы и часовни по сторонам. Ее тянуло туда, как будто непреодолимой, завораживающей гравитацией. Пьедесталы со статуями имперских святых и огромные трубы органов очаровывали ее, а зияющая пасть топки словно подтягивала ее к себе за крюки, вцепившиеся в душу.

Вокруг была камера, подобная пещере, чистая тьма, озаренная полосами света из голоустройства. Наверху, над тем местом, где должен бушевать огонь, возвышалась округлая платформа, где стояла подставка, а на ней был установлен единственный комплект брони. Это были прекрасные доспехи, тяжелые, богато украшенные и слишком большие для обычного человека. Всюду свисали кабели и пружины, рядом парили сервочерепа, готовые опустить доспехи в пламя кузни.

Ксанта с трудом оторвалась от зрелища, не понимая, почему оно было одновременно притягательным и отталкивающим. Это что-то значило. Это место было настолько священным и насыщенным энергией, что даже она это чувствовала, хотя ничего о нем не знала.

Люди разговаривали. Их лица скрывались под психической защитой, но слова отдавались эхом. Ксанта не могла не прислушаться к ним, хотя некое жестокое предчувствие говорило, что ей не понравится услышанное. Ксанта не могла определить, каким из темных фигур вокруг стола принадлежат голоса, но значение слов было ей ясно, как будто некая сила хотела, чтобы она их поняла.

— Они знают?

— Конечно же, нет.

— А если и знают, какая разница? Они — топливо, которое необходимо для кузни, иначе обереги в доспехах не наполнятся их силой. Единственное, что важно — это закончить создание доспехов, чтобы Серые Рыцари получили свою дань.

— Ведьмы — это паразиты. Галактика станет лучше без них.

— Это наш долг перед человечеством. Один Серый Рыцарь, который продолжит сражаться, стоит миллиона этих грешников.

Ксанта почувствовала, как ее желудок вновь скрутило, а сердце затрепетало в груди.