Константин Нормаер - Последователи глубины

– Да я про этих адмиралтейских мурен, в целом и про оспенного лейтенанта, в частности. – Выкинув плакат, она покосилась за здание адмиралтейства. Её рыжие с черной прядью волосы дёрнулись, и она резко посмотрела на парня с нескрываемой ненавистью. Наступило время разбирать все недочёты неудачной организации. – Слушай, а где ты, собственно говоря, был, когда меня выкинули взашей, а?

Вопрос, которого юноша боялся больше всего.

– Я пытался перекрыть вход рокотомобилю и не пустить эту важную шишку в здание, – осторожно начал он.

– Бедные мученики! Кого и куда ты собирался не пропустить? – всплеснула руками девушка. – Давай смотреть правде в глаза, Дорченский. Ты способен разве что закрыть на ключ дверь, а не стать самой дверью.

Юноша поправил монокль, который будто прирос к его правому глазу и являлся неизменным атрибутом одежды. Потупив взор, пристыженно кивнул:

– Твоя правда, Ульга. В вопросе силы я, действительно, никуда не гожусь. И вообще, во всем этом противоборстве с властями от меня мало толку. Тебе надо было звать с собой Колина или Фар-фарла Бичмера. Вот уж кто мог бы за тебя заступиться и навалять этим напыщенным муренам. – Дорченский остановился, осторожно присел на ступеньку и, шмыгнув носом, тихо добавил: – Зря я, наверное, записался в ряды твоих сторонников. Ты же знаешь, мой интерес касается всяких там механизмов, изобретений, а никак не криков и споров. Не так я воспитан. Да к тому же слишком хилый от рождения. Ну чего с меня взять – так обуза одна.

Возмущённый взгляд Ульги мгновенно сменился сочувствующим. Она поспешила обнять приятеля и вернуть ему былую уверенность.

– Да что ты такое говоришь? Перестань! Ты такой же полноценный боец нашей команды, как и здоровяк Джирси. И кому какая разница, что ростом не вышел. Я вот тоже – маленькая и хрупкая. Ты пойми, нам всякие нужны. Тут ведь надо не только кулаками махать, а и головой думать. А это у тебя как раз здорово получается, гораздо лучше, чем у любого здоровяка.

– Ты правда так считаешь? – шмыгнув носом, уточнил изобретатель.

– Конечно, а как иначе, – бодро кивнула предводительница. – И, если уж быть до конца откровенной, по-моему, нам следует завязывать с открытой формой протеста. Сдаётся мне, она уже давно потеряла свою эффективность…

В глазах Дорченского блеснул интерес. Поправив свой монокль, он заговорщицки оглянулся по сторонам.

– И что ты предлагаешь, Ульга? Только не тяни, я безумно не люблю, когда ты чего-то недоговариваешь.

– Так это все в целях конспирации, ты же должен понимать…

– Да понимаю я, понимаю. Ну, что ты там придумала?

Придвинувшись поближе, Ульга осторожно начала:

– Недавно я получила послание от наших друзей с Подземья. Они весьма обеспокоены последними событиями, что начали твориться в резервации.

– В Шептуне? – обеспокоенно уточнил парень.

– Именно.

– Но это же единственный подводный город, который согласно подписанному биллю является нейтральной зоной и для людей, и для ихтианов.

– Именно, – вновь согласилась Ульга.

Услышав ответ, Ян заметно погрустнел:

– Получается, как бы мы здесь ни боролись за ущемлённые права наших подводных братьев, все бесполезно?

Вместо причитаний и вздохов Ульга радостно подмигнула и, дождавшись пока мимо вальяжно прошагает пожилая парочка торговцев, продолжила:

– Вовсе не бесполезно. Я просто решила изменить тактику. Мы им обязательно поможем, но другим способом. К треклятым Мученикам эти плакаты и лозунги у стен адмиралтейства. Мы будем оказывать помощь ихтианам на местности.

– Где? – не понял Дорченский.

– Ну, на местности. Чего тут непонятного. Прямо самой Нейтральной зоне.

Услышав такое, собеседник едва не захлебнулся возмущением.

– Да ты что – сдурела? Решила отправиться на Шептун?! Хотя менее сумасшедшего решения я от тебя и не ждал.

– Почему это? – удивилась Ульга.

– Да потому что все твои поступки граничат либо с невероятной авантюрой, либо с безумием – третьего не дано. Но надо отдать должное: они всегда довольно выверены. Но все же, ты отдаёшь себе отчёт – это же Шептун! – попытался довольно рассудительно, чтобы не обидеть предводительницу, объяснить Дорченский.

Хвала неведомым мученикам, Ульга отреагировала вполне терпимо. Она даже слегка зарделась, когда услышала оценку своему сумасбродству. Но главный вопрос все же требовал ответа.

– А что тебя смущает в Шептуне?

– И ты меня ещё спрашиваешь! Ты могла выбрать любую другую резервацию, но Шептун. Самая конфликтная Нейтральная зона! Да сунуться туда – все равно что прыгнуть в костёр или сунуть руку в воду, кишащую зубастыми рыбёшками риги. И вообще, как ты себе это представляешь – пробраться в резервацию?

Щёлкнув пальцами, Ульга проводила взглядом очередных случайных прохожих и сказала:

– А вот это уже вторая часть плана, о которой давай поговорим в другом месте.

Двое мужчин не спеша двигались вдоль берега по широкой набережной Тисов. Внешне они выглядели как два приятеля, но за все время пути от порта до памятника Одинокому служителю маяка, не обмолвились и словом. Иногда они останавливались, чтобы полюбоваться красотами заката, а потом двигались дальше. Только когда мужчины оказались в конце Ирисовой аллеи, где улицы разбегались в стороны как два поссорившихся родственника, один из них коротко произнёс:

– Я беру на себя тех, что пошустрее.

– Идёт как бы так. Но вот давай только в этот раз.

На этом их пути разошлись: один направился ко дворцу Бушующей Чести, где высились золотые шпили смотровых башен, а второй затерялся в мастеровом квартале среди бесчисленной толпы разношёрстных зевак.

Протиснувшись сквозь кучку бородатых рыбаков, рассматривающих новые снасти под выцветшими навесами, тощий мужчина резко свернул в сторону и остановился, раскуривая тонкую трубку из кварцевого дерева. А такие нечасто встретишь на южном побережье – вещь дорогая, редкая. По карману разве что состоятельному сэргу или высокородному офицеру, который попал в морское адмиралтейство много лет назад и, выслужив пенсионное пособие, уселся в тёплый кабинет. Сделав две затяжки и загадочно улыбнувшись, он поправил лацкан длинного дорожного плаща. Любое противостояние было ему в радость. Он как истинный зверь смотрел только вперёд, а не по сторонам, как это делают доморощенные жертвы. И неважно, что его преследователи возомнили о себе, время всегда все расставляет по местам.

Свернув в подворотню, он оказался среди высоких помоечных баков и неприметного закутка, куда обычно выходили местные мастеровые, желая слегка передохнуть от трудовой смены.