Константин Утолин - Проект "Третий Рим"

Тревога нарастала. Где- то в подсознании майора навязчиво пульсировал призывный ритм, который явственно слышался в криках чеченцев. Он так напоминал то, что Одинов не ощущал уже много лет — ритм Песни Смерти, ритм Ритуала Огня!

— Семечкин! Не отставать! Быстрей, быстрей! — подстегивал группу майор, все отчетливее ощущая опасность.

И вдруг в его голове возник образ раскаленного облака, которое меняло формы, обволакивало, брызжа искрами. Вслед за тем пришло видение: огненное облако окутывает снежную вершину, и снег начинает подтаивать, отслаиваясь от скалы.

Сквозь шумное дыхание людей и топот ног майор уловил характерный треск и гул в вышине. Поднял голову. Мать честная! Одна из снежных шапок над ними какое- то мгновение сияла оранжево- пламенным нимбом, потом сорвалась с карниза, на котором лежала, и полетела вниз, увлекая за собой глыбы льда, камни, подрубленные на ходу деревья. Сель!

— К пещере! Я сказал, к пещере! — крикнул майор и первым скатился с тропы, подавая пример.

Солдаты спускались по бездорожью, падая и ударяясь об острые выступы, и путь их лежал к спасительной трещине в горе. Она находилась в другой плоскости, значительно в стороне от места, к которому неслась лавина. Если бы у майора спросили, каким образом он успел в рискованно короткий срок найти единственно правильное решение и даже вообще ухитриться заметить пещеру, он бы ответил: интуиция. Но это была лишь часть истины.

— Почему мы упустили Ичкерова? — спросил Одинов с порога, едва войдя в кабинет командира отдельной бригады спецназа ГРУ СКВО полковника Каменецкого, имевшего позывной «Беркут».

Хотя и сам понимал, что без указки сверху такие вещи не делаются.

— Иногда приходится жертвовать малым, чтобы выиграть в большем, — ответил комбриг. И приоткрыл завесу тайны: из Москвы в штаб округа пришла шифрограмма, в которой сообщалось, что управление военной контрразведки ФСБ ведет агентурно- оперативную игру с руководством именно той группировки, которую должен был уничтожить отряд Одинова. И что в момент выхода разведчиков на ударные позиции на базе боевиков находился глубоко законспирированный агент ФСБ. Для того, чтобы его случайно не уничтожили свои же, операцию решили отложить.

— Сам понимаешь, рисковать таким человеком мы не имели права, — помедлив, добавил комбриг.

Аргумент, конечно, был серьезный. Но у майора осталась в душе заноза, ощущение того, что от него утаили важную информацию, связанную с происшествием в горах. Впрочем, возможно, командир бригады и сам не был посвящен во все тонкости дела.

И все- таки Дмитрий не смог сдержать раздражения:

— Ну конечно! Мы тут шифруемся даже от ВКР, а потом или мочим друг друга и удивляемся, «как же такое случилось», или, как сейчас, едва успеваем унести ноги в последний момент. А у «чехов» ведь тоже свои аналитики есть, которые сильно теперь задумаются, чего это федералы стали такие «добрые», что принялись отходить, вместо того, чтобы добить всех и зачистить территорию до конца?! И вообще, товарищ полковник, вы к этой группе Ичкерова присмотритесь получше. Там что- то нечисто, я нутром чую. Не простые у него собрались боевики. Помяните мое слово.

— Присмотрюсь, — пообещал комбриг. — А ты ступай, майор, сдавай дела капитану Семечкину — да- да, с сегодняшнего дня уже капитану! — и отправляйся в Ханкалу. В Москву тебя вызывают, в «аквариум». Причем вызов подписан аж Первым!

Новость произвела впечатление. Вызов, подписанный самим начальником ГРУ, сулил серьезные перемены в жизни.

2002 год. Начало сентября. Москва

И вот — Москва. Весенняя, смеющаяся, совершенно далекая от того, чтобы хотя бы заметить язвы, кровоточащие на теле страны. Похоже, не зря в народе бытует мнение, что Москва — это не Россия, а самостоятельная государственная единица.

Второй Главк Генерального штаба жил в своем обычном ритме. Все те же бдительные прапорщики на входе и все та же спешка очень занятых и серьезных людей по неотложным делам, которых в целом не убавлялось. Эдакое мини- государство в государстве, с собственной атрибутикой, с собственными порядками. На мраморной лестнице и в бесконечных лабиринтах коридоров Одинову то и дело приходилось прикладывать руку к козырьку, отдавая дань уважения встречным офицерам, в основном, с большими звездами на погонах.

Подполковник, дежуривший в кабинете, предваряющем апартаменты начальника Главка, задержал на майоре проницательный взгляд. Взгляд профессионала, оценивающего другого профессионала. И сразу уловил в худощавом и жилистом теле майора, при росте под метр девяносто, звериную пластику и силу. Перед ним была явно незаурядная личность. «Цепок, умен, прямолинеен. — читалось в глазах подполковника. — Пойдет напролом, если будет уверен в важности и справедливости дела. Волк- одиночка, способный противостоять целой стае. Замкнут на своих ощущениях. Однолюб, хотя таких, как он, женщины не обходят вниманием.»

Надо признать, подполковник имел зоркий глаз, и оценка, данная им, была справедлива. И поскольку внешнее в данном случае имело гармонию с внутренним, это порождало ту зрелую уверенность, которая чувствовалась во всем облике Одинова: в выражении его лица, осанке, в движениях и даже в голосе.

— Вас уже ждут, — промолвил дежурный офицер с уважительной интонацией: подобной чести удостаивался далеко не каждый посетитель.

Слегка кивнув, Дмитрий вошел в генеральский кабинет.

Отрапортовал, как положено, о своем прибытии, с трудом скрывая удивление. Напротив генерала, в гостевом углу кабинета, в самой непринужденной позе сидел на диванчике Сергей Алексеевич Одинов, родной батюшка майора. Мало того, начальник ГРУ и Одинов- старший мирно беседовали с рюмками в руках, а на столике перед ними стояла четырехгранная бутылка с неизвестной Дмитрию маркой на лейбле. Подойдя ближе, он прочитал название: «Медовуха особая».

И начальник ГРУ, и отец пребывали в отличном расположении духа, как давние друзья, встречающиеся не так уж и редко. Но дело в том, что отец, как полагал Дмитрий, был сугубо штатским человеком, руководил финансово- инвестиционной компанией «Русич» и о подобных своих связях среди высших чинов Генерального штаба никогда не вел и речи.

— Подсаживайся к нам, Дмитрий, — предложил генерал совсем не по- уставному, с мягкостью в интонации и с располагающей мимикой. Канцелярский стол для него, наверное, подбирали специально, учитывая внушительный рост. А золотая звезда Героя России на отутюженном кителе показывала, что начальник «аквариума» был далеко не «паркетным» генералом.