Ричард Лупофф - Гибель солнца

Дэниел прижимал свой шлем к окуляру большого телескопа, а Новон манипулировал рукоятками управления, наблюдая за изображением через маленький обзорный телескоп.

Диск Плутона стал увеличиваться, закрыв все поле обзора. Поверхность далекой планеты проплывала перед глазами Дэна, пока не показалась правая граница диска. Движение остановилось, когда край Плутона оказался в левом нижнем углу. Спутник Плутона Харон теперь находился в центре. Он представлял собой немного сплющенный у полюсов сфероид, испещренный, как и сам Плутон, кратерами и хребтами.

— Отлично, Авраам. Я вижу его. А где Цербер?

— Чтобы заметить его, нужно острое зрение, Дэн. У него очень большая скорость вращения, низкая орбита, непостоянный период вращения.

— И что же?

— Он появляется из-за края Харона каждый раз в новом месте. Ты можешь заметить его в очень короткий промежуток времени, прежде чем он окажется впереди Харона. Но он очень яркий. Возможно, это самый яркий объект в солнечной системе, если, конечно, не считать такие небесные тела, как Юпитер, имеющие собственное излучение.

— Что я должен увидеть?

— Очень маленький объект, возможно, даже яркую точку желтого цвета. Он на короткое время появится из-за края диска, а затем вновь исчезнет либо за Хароном, либо впереди него. В любом случае ты его не сможешь увидеть.

Дэниел ждал.

— Вот он! Я вижу его! О! Уже исчез! Где он должен появиться в следующий раз? И когда?

— Минут через пятнадцать. А откуда он выскочил, Дэниел?

— Снизу.

— Тогда ты должен наблюдать за верхним краем диска. Ты можешь сказать, он прошел впереди Харона или позади него?

— Думаю, впереди. Хотя не уверен. Я увидел только, как что-то блеснуло. Как отполированная бронза. Что это?

— Металлическая скала.

— Ты уверен?

— Ты имеешь в виду, исследовали ли мы эту скалу? Конечно, нет. Мы только смогли провести простейший спектральный анализ. С такого расстояния чертовски трудно получить четкие спектральные линии. Но мы уверены.

— Откуда вы знаете, что это не космический корабль? Какая-нибудь древняя орбитальная станция, может быть, даже еще работающая.

— И чья же она, Дэниел? Русских? Они не настолько опередили нас. И совершенно определенно — не наша. Может, ты думаешь, что у Шри-Ланка есть секретная программа освоения космоса?

— Нет, я думаю о другом…

Дэн оторвался от окуляра и посмотрел на краны позади Новона. Ближний к ним, перемещавший тяжелую металлическую плиту, похоже, вышел из строя. Струи сжатого воздуха стали видимыми. Кран остановился, а металлическая плита ударила в середину его главной стрелы.

— Я вспомнил о некоторых старых теориях.

Кран наклонился, и его кабина поднялась над главной стрелой.

— О древних космонавтах, о колесницах богов. Эти теорий были в моде во времена молодости моих родителей. У моего отца сохранилось несколько книг об этом. Занятная вещь.

— Ерунда, Дэниел, все это ерунда, поверь мне. Эй!

В наушниках раздались сигналы тревоги и испуганные голоса. Оператор крана ругался. Другие рабочие в панике что-то кричали, предупреждая друг друга. Кран стал раскручиваться. Дэниел подумал, что это похоже на молот, который метает спортсмен. На одном конце стрелы располагалась кабина управления, а на другом висела массивная металлическая плита, представляющая собой часть обшивки станции.

Кран, ускоряясь, поворачивался в сторону Дэниела и Авраама.

В панике они отпустили телескоп и ухватились, друг за друга как два тонущих пловца.

Через прозрачный шлем Дэниел мог видеть расширенные от страха темные глаза Новона. Из-за спины Авраама на них беззвучно надвигалась огромная плита.

В момент удара послышался оглушительный треск, и Дэниелу показалось, что он сбит с ног ударом гигантского кулака. Звезды рванулись к нему и ярко вспыхнули.

Голос доносился издалека и напоминал голос призрака, обращающегося с того света к живым. Он казался таким слабым и далеким, что невозможно было определить, действительно ли он существует или только мерещится.

Сначала Дэн не обращал на голос внимания. Где-то в глубине сознания он решил, что спит и что, если он не откликнется на призыв и не встанет, голос сам исчезнет и оставит его в мягких объятиях сна.

Но голос настаивал.

— Мистер Китаяма.

Дэниел попытался глубже спрятаться в теплую тьму.

— Мистер Китаяма.

«Оставьте меня в покое!»

— Мистер Китаяма. Дэниел. Мистер Китаяма. Дэниел.

Безнадежно. Он не может победить в этом, противоборстве. Голос не исчезнет. Дэниел услышал второй голос. Его ответ первому был невнятным просто звук, нечленораздельное мычание.

— Мистер Китаяма. Вы можете открыть глаза? Вы можете говорить?

Он пробормотал что-то утвердительное.

Голос звучал приятно и ободряюще.

— Великолепно! Вы слышите меня. Вы разговариваете. Вы можете открыть глаза? Попробуйте — комната затемнена, и вам не будет больно. Давайте, сделайте попытку.

Дэниелу хотелось доставить удовольствие голосу, интонации которого напоминали ему мать (вернее, идеализированное воспоминание о матери), жену, друга, сестру…

Он вновь попытался заговорить, но услышал только неясный звук и открыл глаза. Но они не открылись. Он попытался — сделал мысленное усилие, которое должно было заставить нервные окончания и мускулы сработать и поднять веки. Усилие, которое всегда, насколько он помнил, приводило к желаемому результату.

На этот раз ничего не получилось.

— Вы пытаетесь, — произнес голос.

Дэниел подумал, что это голос бога. Но разве бог — женщина? Голос был теплым, глубоким, с богатым тембром, может быть, слишком низким для женщины, но он был почти уверен, что голос принадлежал именно женщине.

— Мы следим за вашим состоянием. Это была хорошая попытка. Пожалуйста, не попробуете ли вы еще раз?

«Это было здорово! Ты попробуешь еще paз? Сделай еще один шаг для мамочки. Когда папа вернется, он будет так счастлив!»

— Пожалуйста, попытайтесь еще раз.

Он постарался открыть глаза. Это была сложная задача, требующая неимоверных усилий. Напрягись! Старайся! Ему хотелось руками раздвинуть веки, подобно тому, как пьяница в каком-то мультфильме держал свои глаза открытыми при помощи спичек.

— Продолжайте, мистер Китаяма

Вспышка яркого света ударила в него, заставив почувствовать головокружение, а затем угасла, оставив после себя световые пятна, цвет которых изменялся от красного к зеленому, а затем черному, постепенно ослабевая, тускнея, пока эти пятна не растворились в окружавшей их темноте.