Кнут (СИ) - Демин Игорь

Дима резко взмахнул рукой.

— Стой.

Никита уже увидел сам.

— Дядька Василий! Пошли, спросим!

— Тише ты, дурак!

Не то, чтобы в поселке все знали друг друга. Но на своей и парочке соседних улиц редко встретишь незнакомого человека. Василий же был из тех мужиков, которых по имени знает едва ли не весь поселок. Каждое его появление на улице сопровождалось маленьким шоу, из небольших добродушных шуточек, экспрессивных радостных приветствий и бесконечных разговоров по душам, которых удостаивался каждый встреченный мало-мальски знакомый человек. Дядю Васю любили за искренность, общительность, веселый нрав и, что не менее важно, домовитость и смекалистость. А еще у него был собственный трактор, и это автоматически делало его одним из самых популярных людей в поселке.

Сейчас, когда в Октябрьском полыхали пожары, трудолюбивый отзывчивый Василий мог быть где угодно, но только не в своем огороде. Его легко представить на передовице следующего номера муниципальной газеты с подписью: «Он спас из огня старушку, ребенка, волка и трех поросят», — но никак не среди тех людей, которые равнодушно смотрят на чужое горе.

Однако, дядя Вася был здесь, в своем дворе. Крутился возле курятника, высматривал что-то, беспорядочно ощупывал стены, словно забыл, где находится вход. Нашел, но вместо того, чтобы открыть небольшой засов, начал ломиться, старался выбить дверь или разломать доски.

Прячась за кустами, парни подошли ближе. Страх увидеть в знакомом человеке такого же безумца, как те, у озера, боролся с любопытством и желанием поскорее получить помощь.

— Дим…

— Чего?

— Он весь в крови…

Стало видно, что лицо и футболка дяди Васи все в багровых следах. Как будто специально обливался.

Долго гадать, где так изгваздался весельчак-тракторист, не пришлось. Потревоженный неловкими движениями засов откинулся, и в дверь ринулись куры, неуклюже взлетали, тыркались прямо в хозяина, старались проскользнуть между ног.

Удивительно точным быстрым движением, совсем не похожим на прежние суетливые потуги открыть дверь, хозяин двора поймал сразу двух птиц и тут же откусил одной из них голову. Кровь брызнула из разорванной шеи, и Василий жадно впился в нее, заталкивал обезглавленную тушку в набитый рот, обливался, пачкался и громко удовлетворенно урчал.

Никита застыл, пораженный, и очнулся, только когда пожиратель куриц повернулся в их сторону и насторожился, явно углядев новую добычу.

— Дим, бежим… — прошептал мальчишка, дернул товарища за рукав, но Дима не двигался, заворожено глядя на кровавое пиршество.

— Диииим!

Никита потащил товарища силой, и тот, стряхнув морок, побежал вслед.

Убегали не оглядываясь. Сначала сквозь кусты, опасаясь погони. Потом вышли на плутавшую по задам заросшую дорогу. Так быстрее. В душе разрастался новый страх, гораздо сильнее и тревожнее прежнего. Переживать за собственную судьбу — много мужественности не надо. Другое дело, бояться за близкого человека. Дома родители. И что там с ними, не хотелось думать.

Притормозили только раз, заметив сквозь высокий редкий забор одного из огородов припавшую к земле, между ровных рядов картофельной ботвы, человеческую фигуру. Пригляделись, и припустили еще быстрее. Бабка Рима, несмотря на преклонный возраст до сих пор работавшая школьным библиотекарем, остервенено работая руками и ртом, отрывала куски с шеи лежащего на земле собственного мужа.

Остановились только у своих задов. Встали, переглянулись, молча помялись. Страшились сказать друг другу то, что давно вертелось на языке. Неожиданно взгляд Димы прояснился.

— Машины отцовской нет.

Четырехдверная «Нива» действительно не стояла на привычном месте.

— Вчера батя говорил, что поедут в город. И твои тоже с ними хотели.

Товарищ сиял.

— И мои? — с надеждой и сомнением переспросил Никита.

— Точно тебе говорю. Так. Стой здесь. Я быстро, за ружьем, и назад.

— А потом?

Про «потом» Дима подумать еще не успел.

— Может, лучше в дом? — Никита с надеждой посмотрел на товарища.

— Может, и в дом…

Ответственность давила на Диму сильнее, чем не проходящая головная боль и тошнота. Родные стены манили надежностью и чувством защищенности. Закрой дверь, задерни шторы, и проблемы отступят, станут меньше, понятнее, уменьшатся в размерах, а может и совсем пропадут. Дома ружье, топоры, ножи и другой хозяйственный инвентарь, в критических ситуациях легко превращающийся в боевое оружие.

Осторожно пробрались через огород, подошли к двери и уже облегченно вздохнули, но тут Диму скрутил очередной приступ. Не в силах себя контролировать, он с громким стоном упал на колени.

Никита пытался поднять рослого товарища, затащить в дверь, но он не реагировал, между волнами тошноты бездумно крутил головой, таращил глаза и бессмысленно махал руками, словно хотел схватиться, но не находил опоры. От внезапно накатившей злости Никита начал кричать, хлестал по щекам, но ничего не помогало. Дима только мешал его тащить, вырывался и пригибался к земле.

Громкий рык на дороге за воротами возвестил о том, что шум борьбы и крики не остались незамеченными. Никита рванул к калитке, приоткрыл, и в щель увидел странное существо. Слишком большое и массивное, чтобы быть человеком, но стоящее на двух ногах, имевшее руки, голову, глаза и рот. Или, скорее, пасть, с мощными заостренными как у хищников зубами.

Монстр был похож на гориллу, только вместо меха его крупные выпирающие буграми мышцы обтягивала грубая испещренная ороговелыми морщинами кожа, похожая на шкуру старого видавшего виды носорога. Существо мазнуло взглядом по воротам, зацепилось взглядом за подростка и рвануло с места, рыча и не отводя глаз от спешно захлопнувшейся калитки.

Никита схватил товарища подмышки и потащил в дом. Монстр с разбегу врезался в ворота, попытался выбить калитку, злобно заворчал и полез верхом. Получалось не очень. Рост позволял зацепиться, но без опоры для ног взобраться по голому металлу получилось далеко не сразу.

Никита захлопнул дверь в момент, когда монстр уже забрался на верхнюю кромку ворот. Тело подростка колотила крупная безостановочная дрожь. Монстр снаружи бесновался, кидался на стены, но пока не сообразил, куда ускользнула добыча.

Быстрый осторожный взгляд в окно принес еще один неприятный сюрприз. Существо пришло не одно. Через все-таки вывороченную кем-то из его соратников калитку пробралось еще несколько тварей. Они были меньше и слабее своего предводителя, намного больше похожи на людей, но тоже давно потеряли человеческий облик.

Никита отполз от окна. Страх парализовал волю, сбивал с мысли, сковывал ледяными объятиями. Проще было смириться, чем пытаться убежать. Все окна этой части дома выходили или на полную монстрами улицу, или во двор, где хозяйничал самый крупный хищник.

Дима лежал рядом без сознания. Ноги и руки подергивались в мелких судорогах, а лицо искажала гримаса боли. Никита осторожно дотянулся до кувшина на столе, смочил полотенце, протер лицо товарища и с надеждой посмотрел в прояснившиеся на секунду глаза.

— Ключ… от сейфа… с ружьем… в шкафу, вон там.

Дима сипло откашливался, переходил на шепот, и каждое слово приходилось повторять по два-три раза.

— В подпол иди. А потом в город. Сам.

Никита внимательно слушал, но не отходил, тормошил товарища, обмахивал лицо влажным полотенцем, старательно проглатывая наворачивающиеся слезы. Сжимал кулаки, кусал себя за пальцы и впивался ногтями в ладони, отгоняя накатывающую истерику.

В заботах о Диме, не сразу осознал, что слышит выстрелы. Стреляли рядом, во дворе. Короткие частые очереди сменились одиночными хлопками, а затем шумом борьбы, словно бой пошел врукопашную. Мелькнула мысль о вернувшихся родителях, но пропала. Ружья отцы с собой не взяли. Да и автоматического оружия не было ни у кого в селе.

Со стороны двери раздался короткий уверенный стук и окрик: «Свои. Открывай». Никита не стал уточнять, что за «свои». Уверенно, без урчания и рыка, разговаривавший человек сейчас точно «свой».