В интересах государства. Дакия (СИ) - Хай Алекс

Сентябрь 2023 года, Петрополь

Ну сколько можно было ждать?!

Я нетерпеливо измерял шагами широкий коридор Управления — ботинки цеплялись за видавший многое дырявый ковролин, тусклый свет потолочных ламп делал цвет стен болезненно-желтым. Дама за столом секретаря приспустила очки-половинки на нос и окинула меня ледяным взглядом.

— Ей богу, прекратите маячить, сударь! У меня сейчас начнется эпилептический припадок!

— Прошу прощения.

Не продемонстрировав ни единого симптома приближающегося припадка, дама продолжила стучать на старенькой печатной машинке. Ритмичный звук клавиш бил по ушам и невероятно бесил уже меня.

Я ждал и судорожно думал о новостях из Дакии. Ирка никогда не писала без особой причины — да, мы оба скучали, но понимали, что лучше было лишний раз не светиться. Письма от старой подруги не отличались романтичностью — потому, что афишировать привязанность было опасно. Не столько для меня, сколько для нее: пойми аспидовцы, что Ирэн была для меня слабым местом наравне с сестрой, с них бы сталось этим воспользоваться. И я долгое время думал, что в Дакии Штоффы будут в безопасности.

Судя по ее последнему посланию, этому настал конец.

“Я не знаю, когда эта записка попадет к тебе, но прошу отреагировать немедленно. Мы два дня как вернулись из Букурешта в Констанцу. Там еще не так наслышаны об Аспиде, заговоре и бегстве Юсупова. Но князь прибыл в Букурешт — Матильда сама его видела. Он явно хочет воспользоваться нестабильностью в Дакии и собирает здесь беглых аристократов.

Прошу, передай все дяде Вальтеру! Это очень важно”.

Я успел заучить наизусть текст, пока пытался понять — была ли вероятность, что записку написала не Ирэн?

Разумеется, была. Например, откуда Ирка так быстро узнала о раскрытии заговора и роли князя Юсупова в нем? Бывших сотрудников не бывает — я сам в этом убедился. Матильда наверняка поддерживала связь со старыми коллегами из Отделения и получила весточку оттуда. Но почему сказала Ирине? Насколько я знал, обычно Матильда не посвящала воспитанницу в дела Управления.

Видимо, что-то здорово ее напрягло, раз Матильда позволила Ире написать мне. Но почему не напрямую Корфу? Зачем было разыгрывать карту с Фросей и подкидывать послание ей, чтобы стилистка передала его мне, а уж я потом выложил все шефу?

Боялись, что почту перехватят? Но на каком конце? В Дакии? В Отделении?

Слишком много вопросов. Паранойя опять играла со мной злые шутки и убеждала, что послание — подстава.

— Сударь, может вам чаю? — Дама в очках вытащила из машинки готовый лист и сложила в папку. — Специалисты работают долго. Вы пока присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Можно тогда кофе? — Попросил я. — Со сливками, если вас не затруднит?

Секретарша поднялась из-за стола, едва не опрокинув мощным задом стул.

— Ну… Если кофеварка изволит заработать, то будет вам кофеек со сливками, — она взглянула на меня и как-то жалостливо покачала головой. — Такой юный, а уже здесь работает… Мельчает, видать, русский дознаватель.

Я нашел в себе силы усмехнуться. Любил снимать герб, когда впервые приходил в новые места. Всегда было интересно поглядеть, как люди относятся ко мне без пиетета. Эту царь-тетку я, видимо, не впечатлил.

Впрочем, секретарша отдела психометристов наверняка за свою карьеру насмотрелась такого, что могла есть юнцов вроде меня на завтрак.

К психометристам меня привел Корф. Точнее, сперва я встретился с шефом на нейтральной территории, передал записку и выразил сомнения относительно ее подлинности. Если Аспида все же прочухала о том, насколько мне были дороги Штоффы, то они могли попытаться выманить меня или Корфа. Так себе гипотеза, конечно, но я уже ожидал от заговорщиков чего угодно.

Поэтому Корф решил воспользоваться служебным положением и проверить послание у штатных артефакторов. В конце концов, если весточку послали именно Штоффы, то это грозило превратиться в еще одну головную боль.

— Прошу, сударь, — вышедшая из небольшого кабинетика секретарша протянула мне чашку с кофе и порционными сливками на блюдечке.

— Благодарю.

Я уселся в кресле под картиной, изображавшей какую-то историческую батальную сцену и принялся наливать сливки в напиток. На вкус было так себе, пришлось добавить сахару. Рука сама по себе потянулась к несуществующему портсигару, и я понял, что Грасс была права — Миха, ты начинаешь привыкать к куреву. Завязывай, а то подсядешь.

Не успел я допить и до половины, как на столе секретарши зазвонил старый, почти антикварный, телефон.

— Смирнова, — ответила дама. — Да, здесь. Да, сейчас позову.

Она положила трубку на рычаг и уставилась на меня поверх своих дурацких очков.

— Вас просят пройти в лабораторию.

Ну как всегда. Стоит расслабиться и приготовиться коротать время за созерцанием рисунка штукатурки на стене, как планы снова обламываются. Я залпом допил кофе и взглянул на секретаршу с немым вопросом.

— Пустую чашку оставьте у меня на столе. Идемте, — скомандовала она.

Перечить этой тетке не хотелось. И хотя она была до мозга костей простолюдинкой, было в этой даме нечто, что роднило ее с самыми вредными вахтершами и непробиваемыми секретаршами советской закалки. Не то что мышь не проскочит — комар без пропуска не пролетит!

Царь-тетка распахнула передо мной дверь под табличкой “ЛАБОРАТОРИЯ ПСИХОМЕТРИИ”, и мы оказались в еще одном коридоре — только здесь уже были кабинеты с номерами. На каждой двери располагалась табличка с должностями и фамилиями специалистов.

Меня подвели к двери с номером 216, я мельком прочитал табличку — Манганари Е.П. Греческая фамилия. Возможно, кто-то из нововизантийской знати. Секретарша постучала, и из кабинета раздалось короткое женское “Войдите”.

Я потянул ручку на себя и скользнул внутрь. И тут же шарахнулся назад от странного запаха — какая-то химическая смесь с противно-сладковатым оттенком, от которого мгновенно захотелось чихнуть.

— А-а-а-апчхи! — не выдержал я. — Прошу прощения.

Кабинет оказался немаленьким, но разделенным строго на две половины. В одной располагался письменный стол, печатная машинка и прочее офисное барахло. Все было завалено бумагами, папками, карандашами…

Вторая же половина отличалась исключительным порядком. Выкрашенная в темный цвет часть отделялась плотной занавеской — сейчас отодвинутой. Там, на мягком ковре, в позе лотоса сидела худющая женщина с ярко-алыми волосами. Она прижимала к носу салфетку, вокруг валялось еще несколько смятых и окровавленных. Рядом расположился Корф.

Перед женщиной на низком столике лежало письмо. Рядом стояли еще какие-то склянки и флакончики.

— Парень никогда не нюхал винамий? — хозяйка кабинета оторвала платок от носа и кивнула на меня. — Ну, Вальтер, тогда уж представь нас как подобает…

Корф почему-то смущенно прочистил горло.

— Михаил, знакомься — Екатерина Панайотовна Манганари, старший психометрист Управления.

Я поклонился.

— Михаил Николаевич Соколов…

— О вас, юноша, только слепоглухонемой не знает, — усмехнулась кровавой улыбкой психометристка. Десна женщины кровоточили, да и в глазах полопались сосуды.

Зрелище для не привыкшего к подобному было, если честно, жуткое. Я уже знал из рассказов Грасс о побочных эффектах слишком частого применения порошка винамия. Стимулятор по своему действию отчасти походил на наркотики из моего мира — разгонял мозг, временно увеличивал силу и восприимчивость одаренного, даже поднимал ранг, а то и не на один пункт.

Но расплачиваться за это приходилось жизнью — в самом прямом смысле. Винамий одновременно помогал и калечил, и лишь теперь я впервые увидел настоящего практикующего годами психометриста.