Геннадий Дмитричев - Боги подземелься

Никогда не думал, что когда-нибудь буду писать фэнтези. Но работая над повестью, вдруг понял, что получается настоящее фэнтези. Правда, не совсем традиционное, где нет магов, эльфов, гномов, драконов… Вернее всё это там есть, но несколько в иной ипостаси… В общем, Вы всё поймете, если прочтёте повесть.

Старший оператор АЭС Марк Бернет бросил взгляд на пульт управления, и сердце его учащённо забилось: в одном из блоков подскочила температура. На пульте замигала красная лампочка, а в следующую секунду включился звуковой сигнал, слышимый пока только ему. Впрочем, температура повысилась ненамного — всего на три градуса, но и это уже считалось ЧП. Журнал, который он просматривал, полетел на пол. Марк лихорадочно вспоминал инструкцию; как поступать в подобных ситуациях, что надо делать? За всю историю АЭС не случалось ничего подобного (может быть, именно поэтому он и не заметил, как стрелка поползла вверх). В первую очередь оповестить персонал, обслуживающий блок, потом дать команду роботам внутри реактора…

Проделав всё это, оператор стал терпеливо ждать, размышляя, как такое могло случиться? В сущности ничего страшного не произошло и, наверное, зря он так разволновался. Возможно, где-то нарушена технология, и автоматика быстро всё приведёт в норму.

Вступили в действие замедлители, перекрывая доступ горючему. Генераторы начали создавать угнетающее поле, которое должно остановить реакцию. Но… не остановило!

Время шло, а стрелка упорно отклонялась вправо. Защита не срабатывала. Бернет впился взглядом в прибор и постучал по стеклу ногтём. В горле пересохло, ноги стали ватными. Наконец до него дошло, что надо задействовать человеческий фактор. Он включил внешнюю сирену и вызвал пожарных; может им удастся заблокировать реактор и предотвратить катастрофу? А в том, что она надвигалась, он уже не сомневался.

Теперь о происходящем знали все. Люди без спроса вбегали в операторскую (что было грубейшим нарушением инструкции, но какие тут к чёрту инструкции!), и на секунду задержавшись у пульта, кто молча, а кто с проклятиями, выбегали прочь.

Взгляд оператора скользнул в сторону и лоб мгновенно взмок. Ноги не держали, и он рухнул в кресло. Температура повышалась и в остальных трёх реакторах. Происходило что-то непонятное и страшное. Если с одним реактором ещё можно что-то сделать, то заблокировать все четыре невозможно!

Бернет понял: взрыв неминуем! Подобие улыбки исказили черты его лица: "Глупцы, — подумал Марк о тех, кто бежит со станции, — смерти, не избежит никто!" — Возможно, эти люди обрекали себя на более мучительную смерть, сами не подозревая того. Последнее, что пришло ему голову, была мысль: "Монстр, которого породили люди, их же и сожрет!"

Через минуту раздался страшный взрыв. На месте станции вырос огромный огненный шар, из которого медленно выполз черный зловещий гриб, и наступила мёртвая тишина. Без привычных земных звуков; без щебета птиц, без шороха ветра в листве…

Крикг остановился перед деревянной, выкрашенной в белый цвет, дверью. Он всего лишь дважды бывал за этой дверью — в кабинете-лаборатории профессора. Первый раз, когда они осматривали и сняли этот домик. А второй — когда доставили оборудование, заказанное Пруссом. И даже молчаливого уборщика (Крикг подозревал, что тот вообще немой), посещавшего их два раза в неделю, Дитрих не допускал в свой кабинет. Обычно, если профессору что-то было нужно, связывался по коммутатору, или же вёл переговоры через видеодомофон.

"Что на этот раз понадобилось от меня профессору?" — подумал карлик. Домофон находился почти на полметра выше головы. И Крикг ещё размышлял; постучать или кричать, задрав голову, когда щёлкнул замок и дверь, с лёгким скрипом, приоткрылась. Посчитав это за приглашение, он вошёл.

— А-а, вот и ты, мой верный друг! — воскликнул Прусс, не вставая со стула. — Проходи, проходи. Садись, — он указал на диван, стоящий у противоположной стены. На одном его конце лежала довольно тощая подушка с засаленной зелёной, под цвет дивана, наволочкой. Под подушкой угадывался небрежно сложенный клетчатый плед.

Коротышка забрался на диван — сиденье оказалось почти на уровне его пояса — и огляделся. Дитрих Прусс никогда не был приверженцем роскоши, но то, что Крикг видел сейчас, граничило с нищетой. Деревянный пол был выкрашен в тёмно-жёлтый, почти коричневый цвет, какой бывает в дешёвых гостиницах. Во многих местах краска облупилась, и просматривались белые доски. Кое-где штукатурка на стенах обвалилась до кирпича.

Обстановка была не менее убогой. Рядом с диваном, на коем он сидел, стоял обшарпанный книжный шкаф, где находилось с десяток толстых томов. У противоположной стены — длинный лабораторный стол, на котором в полном беспорядке стояли и лежали банки и колбы разной конфигурации, пробирки, спиртовки, какие-то уж совсем незнакомые приборы, а на краю стола — маленький монитор. Рядом на простом жёстком стуле сидел профессор Прусс.

— Сегодня, мой друг, у нас великий день! — начал говорить он.

Крикг слегка покривился (на морщинистом лице этого почти было не заметно). Всякий раз, когда профессор делал такие пафосные заявления — ничем хорошим это не заканчивалось.

— Великий день, прежде всего для тебя, — продолжал Прусс. — Сегодня я сделаю тебя бессмертным!..

Карлик издал звук, схожий с хрюканьем.

— Я изменю твой ДНК. ДНК бессмертия, понимаешь? — Дитрих взглянул на коротышку. — Да ты не бойся. Больно не будет. Я испытал препарат на себе…

"Кто бы сомневался", — подумал Крикг. Несмотря на усталый и немного осунувшийся вид, на лице профессора, по-прежнему, не было ни единой морщинки, а голый череп блестел, будто отполированный.

— Возможно, мой друг, что ты даже подрастёшь после операции, — добавил Прусс, снимая очки и протирая линзы кончиком белого, впрочем, довольно замызганного медицинского халата.

Карлик пошевелился. Подрасти — было его самой заветной мечтой.

— А потом, — Прусс быстро водрузил очки на место и, вскочив с места, зашагал по комнате взад-вперёд. — Потом я ввергну этот мир в ядерную пучину! — он рубанул воздух рукой.

Карлик снова вздрогнул.

— Зачем? — хрипло спросил он.

— Зачем? — довольно потирая руки, переспросил Прусс. — А затем, мой друг, чтобы править миром. Мы будем Богами, Крикг! Понимаешь?

Крикг понимал лишь одно: профессор окончательно свихнулся.