Андрэ Нортон - Сокровища Зарстора

Слабый солнечный свет касался верхнего края безымянной западной долины, куда забрела Бриксия. Девушка находилась достаточно далеко от разоренных земель на востоке, чтобы чувствовать себя в относительной безопасности — впрочем, забывать об осторожности все равно нельзя было ни на минуту. Присев на корточки, девушка хмуро взглянула на далекие облака на востоке — предвестники плохой погоды. Она водила лезвием своего ножа по оселку, с беспокойством разглядывая тонкую стальную полоску. Ее уже слишком много раз затачивали, а нож, хотя и был скован из хорошей стали, но скован очень давно — в прошлом, которое девушка даже не пыталась припомнить. Она знала, что ей нужно быть очень осторожной, иначе эта тонкая металлическая полоска лопнет, и она останется без оружия, без инструмента — без всего.

Руки у девушки были загорелыми и покрытыми шрамами. Ногти на пальцах обломались, под ними скопилась грязь, и она даже песком не могла оттереть ее. Теперь и вспомнить-то было трудно о том, что когда-то она держала веретено или челнок ткацкого станка, тонкой иглой вышивала на кусках плотной ткани разноцветные картины, которые должны были повесить на стенах крепости. Так жила другая девушка, нежная и оберегаемая, жила в Высшем Халлаке до того, как в ее мир пришли захватчики. Эта девушка умерла когда-то, в том длинном коридоре времени, который уходит назад и конец которого вспоминается с трудом.

Со времен бегства из осажденной врагами крепости, много лет бывшей ее любимым домом, Бриксия стала крепкой и выносливой, как металл, который теперь держит в руке. Она узнала, что время — это всего только один день, от рассвета и до того момента, когда удастся найти убежище в надвигающихся сумерках. Никаких пиров, никаких различий между месяцами — только сезоны жары и сезоны холода, когда промерзают даже кости; в такие периоды она кашляла и боялась, что больше никогда не согреется.

Никакой лишней плоти на ее теле не осталось, нынче она была тонкой и крепкой, как тетива лука. И — по-своему — почти такой же смертельно опасной. То, что когда-то она надевала одежды из мягких тканей, носила ожерелье из янтаря и золотые кольца на пальцах, казалось теперь сном, тревожным сном.

Она перебиралась с места на место в страхе, пока страх не сросся с ней, и если бы он вдруг исчез, она почувствовала бы себя обнаженной и потерянной. Бывали времена, когда, где-нибудь в пещере или под деревом, она готова была закрыть глаза, сдаться, отказаться от своего упрямого стремления выжить и принять смерть, которая постоянно шла по ее следу, как охотник за раненым оленем.

Но в ней сохранялась решимость, наследие ее рода. Разве не текла в ее жилах кровь Торгуса? Во всех долинах Высшего Халлака была известна Песнь о Торгусе и о его победе над силами Камня Ллана. Род Торгуса, может быть, не был богат землями и драгоценностями, но его дух и сила всегда оставались высокими.

Девушка отвела рукой прядь выгоревших на солнце волос, неровно подрезанных на шее. Не для бродяги по пустынным краям переплетенные золотом косы девицы из крепости. Продолжая точить нож, Бриксия негромко напевала Вызов Ллана, так негромко, что даже сама едва различала звуки. Но здесь и слушать-то было некому — она тщательно обыскала все это место вскоре после рассвета. Разве посчитать слушателем птицу с черным хохолком, которая угрожающе крикнула с вершины ближайшего изогнутого постоянными ветрами дерева.

— Так, так… — Она проверила остроту лезвия на прядке волос, упавшей на глаза. Заточенная сталь легко перерезала прядку, в пальцах осталось несколько волосков. Девушка выпустила их, и ветер подхватил и унес. И тут Бриксия снова ощутила страх. Местность была совершенно ей незнакома, лучше было, наверное, закопать эту часть себя. Есть старые предания о том, что силы, о которых мало что известно людям, могут использовать волосы, ногти, слюну для злого волшебства. Впрочем, подумала она, тут некого бояться. Здесь, рядом с Пустыней, сохранились, конечно, следы тех, кто когда-то владел этой страной, — Древних. Они оставили каменные монолиты, странные места, которые приманивают к себе или отпугивают, — но все это были всего лишь следы давно исчезнувшей Силы Сил. Тех, кто владел ею, давно нет. Черная птица, словно отрицая это, снова громко крикнула.

— Эй, ты, черная! — Девушка перестала напевать и взглянула на птицу. — Не будь так смела. Хочешь сразиться с Утой? — И она испустила негромкий, но резкий свист.

Птица закричала, словно знала, кого призывает девушка. Потом снялась с ветки и полетела низко над землей.

Из зеленой травы (здесь не было овец, чтобы ощипывать ее) поднялась пушистая голова. Растянув губы, кошка зашипела, глаза ее раздраженно следили за улетающей птицей, которая, последний раз хрипло крикнув, исчезла.

С достоинством, присущим ее племени, кошка неторопливо направилась к Бриксии. Девушка приветственно протянула ладонь. Они уже давно бродят и спят вместе, и девушка была польщена тем, что Ута выбрала ее в спутники во время этих бесцельных блужданий.

— Как охота? — спросила она кошку, которая села на расстоянии вытянутой руки от нее и принялась облизываться. — Или теперь, когда отсюда ушли люди и нечего красть, ушли и крысы? — Только с Утой и могла поговорить Бриксия во время своих одиноких странствий.

Усевшись поудобнее, Бриксия принялась рассматривать развалины внизу. Судя по этим руинам, когда-то здесь была хорошо возделанная долина. Укрепленное главное здание с примыкающей защитной башней когда-то, наверное, выглядело весьма внушительно; впрочем, теперь на нем не было крыши, а обгоревшие стены местами обрушились. Девушка насчитала также не менее двадцати крестьянских домов, хотя от них остались только фундаменты без стен; среди разрушенных домов высилась огромная груда обломков, — возможно, тут был постоялый двор. Дома располагались вдоль дороги. Бриксия предположила, что дорога уходит к ближайшему речному порту. И все торговцы, направлявшиеся в верхние долины, должны были проходить здесь. И еще странные люди, которых никто не выносит, — они постоянно бродят по Пустыне, разыскивают следы Древних; эти могли найти здесь хорошее место для продажи своих находок.

Девушка не знала, как местные жители называли это свое поселение. И могла только догадываться, отчего оно опустело. Захватчики, разорившие во время войны Высший Халлак, не могли забраться так далеко вглубь. Но война неизбежно порождала зло, и оно растекалось вокруг, не обращая внимания на расстояние.