Татьяна Лайка - Дезертир

— Трус! — в разнобой кричала толпа деревенских пацанов вслед убегающему мальчишке, время от времени подгоняя того увесистыми камнями.

— Беги, беги! — послышался звонкий голос местного вожака «стаи» — ярко-рыжего пацаненка с покрытым веснушками вздернутым носом, имеющего такое же выразительное имя Дерз. — Придурок! Мразь!.. Трррус.

Последнее слово, а точнее вся интонация, вложенная в него, не выражала ничего кроме граничащего с бесконечностью презрения. Для убедительности парень смачно харкнул себе под ноги, вызвав очередной одобрительный гул среди своей «своры».

Это была одна из наиболее удачных схваток, где двенадцатилетнему Иеру все-таки удалось унести ноги до того, как вся сила гнева местной мальчишеской банды успела обрушиться на него. Удачных, естественно, для самого Иера. Деревенская стая, именовавшая себя гордо — «Черные псы», в настоящий момент, наверняка, находилась в приступе крайнего бешенства. А как же?! Потеряли возможность подраться! Показать, кто в доме хозяин!

Рыжий главарь никогда не упускал случая поставить на лице одинокой жертвы пару-тройку синяков, всю грязную же работу неизменно оставляя готовым в любую минуту выслужиться «псам». И, надо признать, редко когда Иер приходил домой в целой одежде и без ссадин, за что обычно получал дополнительный нагоняй от бабки.

Трус? Да, пускай. Но против дюжины одногодок, внешне выглядящих на год-два взрослее, Иеру ни за что не выстоять, даже умей он драться. С детства щуплый, жилистый и болезненный, Иер имел на вооружении только свои ноги.

Вот и сейчас. Лишь скрывшись в гуще леса, парень позволил себе остановиться, вслушаться в тишину, и только убедившись в отсутствии звуков погони, опуститься на траву. Юноша чувствовал себя не лучше побитой собаки, хотя его так и не успели тронуть: в боку застряла боль, словно от пырнутого кинжала, легкие обжигало воздухом, а пересохшее горло саднило как от самосадного табака.

Трус… Можно подумать, у него был выбор. Либо убегать, либо стать героем. Избитым до полусмерти. Последнее никак не соответствовало понятиям Иера о чести и доблести, потому приходилось раз за разом тренироваться в беге.

Хорошо хоть есть место, где можно укрыться от побоев, — «псы» никогда не сунутся в лес. И даже не потому, что старшие запрещают, а просто самим боязно. Зато сам Иер благодаря им же, «Черным псам», успел исследовать прилегающие к деревне непролазные, по мнению жителей, дремучие лесные окрестности, где водятся мертвяки и другие злобные твари.

Сперва, конечно, тоже было страшно, но Горгулье Гнездо оказался единственным средством спасения от Дерза и его прихвостней. На взгляд самого Иера этот лес ничем не отличался от других, разве что был гуще, а потому и мрачнее.

Чуть отдышавшись, парень поднялся и зашагал вглубь чащи, бережно отводя нацеленные в глаза ветви и обходя поваленные коряги. Отсиживаться тут приходилось не час-два, а, бывало, до самого захода солнца, и за годы подобных вынужденных «тренировок» он научился не только быстро бегать, ориентироваться среди, казалось бы, абсолютно одинаковых на вид стволов деревьев, мастерски лазать по ветвям, не шуметь, идя по листве, но и не голодать.

Конечно, не имея при себе оружия, невозможно забить даже полудохлой курицы в сарае, однако несколько часов можно обойтись и одной растительной пищей, которой здесь хватало (причем во многом благодаря именно слишком суеверным жителям близлежащего селения). Однако с другой стороны Иер и не умел никогда пользоваться этим самым пресловутым оружием. Ни луком, ни ножом, ни мечом. Да и откуда в захудалой деревеньке дорогое оружие! Все находящиеся топоры, ножи, гвозди и другой инструмент кузнечного производства был за бешеные по деревенским меркам деньжищи привезен из города. Естественно, любой представитель наиценнейшей утвари состоял на учете у старосты.

А кузнец тутошний чай и в руках настоящих боевых мечей не держал, не говоря уж о таких сложных штуках, как лук со стрелами. Нет, самодельные луки были практически у каждого уважающего себя мальчишки, но дальше чем изготовление сей пародии на оружие для игр, это ремесло не развивалось. Деревенские старожилы в арсенале имели лишь грабли, тупые тяпки, да приспособления, что удалось смастерить самостоятельно.

Кузнец-самоучка ничем не мог помочь делу, не имея для работы ни хорошей широкой наковальни, ни набора молотов, ни даже специально отстроенного горна, вместо которых значились неровный кусок железа, один рабочий молоток и обыкновенная доменная печь, разве что с топкой поширше. Умения дядьки Мирона тоже не распространялись далее, как починить погнувшуюся лопату, подточить вконец затупленный нож (хотя насчет того, становился ли после заточки нож острее, можно было еще поспорить) или залатать днище прогнившей кастрюли.

Но как ни странно отсутствие даже подобия оружия никоим образом не сказывалось на обороноспособности деревни от наступления хищников или же случайно забредших мертвяков. При малейшей опасности безнадежно тупые и кривые вилы, грабли и другой сельхозинструмент становился по-настоящему грозным в руках разгневанного жителя, защищающего свое хозяйство от вредителей. И даже бабы, трудящиеся наравне с мужиками, казались матерыми воительницами, самоотверженно бросаясь на глупого волка, по дурости (иначе не сказать) попавшего в сарай с домашней живностью.

Кстати, баб Иер боялся больше любого волка или мертвяка.

Скромные, послушные, томно вздыхающие и не смеющие поднять взгляда на будущего мужа, они оставались такими точь-в-точь до свадьбы. Когда женщина брала бразды правления домашним очагом в свои руки, в это же самое время она надевала ежовые рукавицы. И в душе Иер понимал их: попробуй удержи муженька от бутылочки самогона будучи тихой овечкой, во всем послушной мужу. А для ведения хозяйства нужна твердая рука! Возможно, именно из-за наличия этой заветной и самой дорогой душе деревенского мужика горячительной жидкости твердые руки оказывались как раз у женщин.

Это Иер знал всегда и старался не попадаться даже своей старой бабке, но испытать на деле удалось, когда он попытался залезть в чужой огород, за что и поплатился. Бравая хозяйка, не тратя времени на выяснение причин вторжения и других мелочей, вроде того, чей же это нерадивый отпрыск и каким таким образом оказался в ее владениях, перетянула парня гарным дрыном поперек спины, наградив того неделей постельного режима вкупе с домашним арестом.

И было бы даже не так обидно, если бы Иер действительно хотел что-либо украсть с ее грядок, а не просто лез через соседский огород в надежде попасть домой, миновав старую каргу бабку. И было бы еще менее обидно, если бы он был малолетним сопляком, а не шестнадцатилетним взрослым молодым мужчиной!