Варди Соларстейн - Из вереска напиток забыт давным-давно...

Хеорт[1] Медовар отвлекся от своей работы и прислушался. Даже сквозь стены он услышал, как к дому со стороны заката, нарастая с каждой секундой, приближался звук знакомых бубенцов. Хозяин дома был рослым, светловолосым, как и все выходцы из Норвегии, мужчиной в самом расцвете лет: крепкий, но еще не старый, однако уже глубоко познавший жизнь. Он отложил в сторону недоделанную коповушку и крикнул сыновьям, чтобы те притушили лампады у обоих входов. Длинный дом, за исключением своего центрального места с креслом хозяина, погрузился во тьму.

Судя по предупреждающему перезвону, неожиданный гость остановился у западного крыла длинного дома. Трое, отец и двое его сыновей, смотрели на этот вход в полном молчании, не задавая вопросов. Северянам несвойственно суетиться, они все делают наверняка. Медленно, как застоявшийся мед, протекло несколько томительных минут, но, казалось, ничего не происходило. Лишь шипело танцующее пламя в лампадах, отбрасывая на стены, украшенные узорчатым дорогим полотном, прыгающие блики. Неожиданно с восточного, противоположного, «женского» входа мелькнула тень огромной кошки.

— Я приветствую тебя, госпожа! — склонился в поклоне Хеорт. — Что вновь привело тебя к нам?

— А ты хитрец, даже и не догадываешься? — красивая женщина вышла из таинственного полумрака в освещенный круг. Походка у гостьи была такая призывная, а движения настолько грациозны, что оба отпрыска викинга нервно сглотнули.

— Грядет решающая битва, а тебе и дела нет!

— Лодин[2], Стурла[3], возьмите курей, яйца из курятника и покормите слуг госпожи Фрейи. И делайте это не торопясь! — хозяин дома повелительным тоном дал понять своим сыновьям, что им самое время выметаться из дома, и придумал такой, внешне благовидный предлог. Как всем известно — повозку богини Фрейи тянут кошки. Кошки, которые раньше были людьми, но теперь служат богине в новом обличье.

Гостья дождалась, пока рослые, светловолосые сыновья викинга, покинут дом, а затем с кошачьей грацией прильнула к Хеорту.

— Мой олень! — замурлыкала женщина, запорхав руками по кряжистой фигуре. — Я тоже хочу откушать с дороги! Чем я хуже моих кошечек? Хочу оленятины!

Она призывно облизнулась, а затем, полностью прижавшись всем телом, жарко обняла Хеорта. Хозяин дома усмехнулся. И, совершенно без всякого благоговения к божественному статусу, мягко отстранил женщину.

— Значит, пришла проводить в последний путь? Все настолько плохо? — прозорливо предположил викинг. — Уж больно ласковая.

— Давай не будем сегодня о плохом! — сделала попытку увильнуть от разговора на неприятные темы собеседница.

— Почему, во имя чего опять поднялась эта буря мечей? — не внял богине Хеорт. — Снова, как всегда, боги чего-то не поделили? На эту землю пришел полтораста лет назад мой прапрадед. Эта земля уже наша по праву рождения пяти поколений. Мы такие же ирландцы, как местные кельты. Они тоже пришлые на «Зеленый остров». Каждый год на этих изумрудных лугах льется кровь — когда, Фрейя, когда это прекратится?

— Ты сам знаешь — когда боги перестанут собачиться между собой, то есть после Рагнарека. Но там будут новые боги и новые свары! — собеседница легко выдала главную тайну богов простому смертному. — Ты боишься смерти, Хеорт? Вот уж не подумала бы.

— Однажды каждый должен умереть, Фрейя! — ответил викинг суровой скандинавской поговоркой. — Мне просто не нравится, что люди слабы и смертны. И самое главное — не властны над своей судьбой.

— Трусливый олень! — засмеялась женщина, явно дразня собеседника.

— Красивое ожерелье, — указал Хеорт на роскошное украшение, висящее на шее богини. — А это правда, что тебе пришлось переспать сразу с четырьмя гномами, чтобы они отдали его тебе?

Фрейя вспыхнула и немедленно выдала насмешнику звонкую пощечину. Ведь ничего на свете нет острее и больнее правды.

Викинг словно ждал этого, он бросился на нее, обхватил руками, упирающуюся, сильно прижал к себе, а затем грубо бросил на скамью, покрытую волчьей шкурой.

Сыновья викинга, сейчас занятые на улице приготовлением еды для тех, кто привез сюда из Асгарда богиню, услышав возню в доме, насторожились. А затем, когда звуки борьбы сменили ритмичные женские вскрикивания, с улыбкой переглянулись. Они уже почти перестали удивляться этим визитам, воспринимая их как должное. Ведь их отец — сам Хеорт-медовар, тот, кто хранит тайну приготовления «верескового меда» — напитка бессмертия и вечного здоровья. А таким изысканным яством не брезгуют и боги. А некоторые особо впечатлительные богини даже, можно сказать, тропу протоптали с горних синей.

Женщина привстала с ложа и сняла пучок высушенного вереска, висящего на шпагате вдоль стены. Поднеся к лицу, она полной грудью вдохнула в себя аромат, слабый, но все еще ощутимый.

— Вереск… загадочное, удивительное растение. Оно первое селится в пустошах. На абсолютно неприспособленной к жизни земле. А всего через полвека землепашец там, где рос вереск, уже может посеять зерно и получить урожай. Он несет жизнь людям, — притягательно потянувшись всем телом, богиня повесила вереск обратно.

— А все боги, кроме жизни, обычно и смерть, — бесстрашный викинг в постельном разговоре с богиней в словах себя не ограничивал.

Фрея, которой пассаж «про всех богов» не понравился, поспешила перейти на отдельные личности:

— Бог Один против того, чтобы секрет бессмертия стал известен людям.

— А я кто? — неподдельно удивился Хеорт. — Уже не человек? По-моему, я только что тебе доказал, кто из нас человек, а кто женщина. Какая ему разница — у богов есть же яблоки Идун. И мы не можем путешествовать по девяти мирам.

— А вдруг твои сыновья смогут и это? Расскажи мне свой секрет. Как ты готовишь свой волшебный мед? — женщина прильнула и буквально промурлыкала это как кошка.

— Если я расскажу, то даже тебе может не поздоровиться, — высказал свои опасения по поводу опасности владения тайной скандинав. — Почему Один против того, что я хочу сделать? Ну и что оттого, что люди станут бессмертными — какое дело до этого богам? Молиться им от этого не перестанут.

Молчание богини стало красноречивым ответом.

— Фрейя! Скажи, что предначертано, я не боюсь узнать и принять будущее!

— Над девятью мирами разносится погребальный плач, — не выдержала Фрея обращенной к ней мольбы. — Двенадцать валькирий начали ткать полотно и затянули песню печали. Нити у них для этого полотна из человеческих кишок, а слова про смерть. Все, кто пойдет в бой против Бриана, короля ирландцев — умрут!