Дэвид Уитли - Стражи полуночи

Директор нахмурился. Выяснилось, что его непроницаемое лицо способно выражать гнев и досаду.

— Боюсь, кто-то намерен помешать нам, — процедил он.

В следующее мгновение массивная дверь черного дерева распахнулась, произведя при этом скрежет, который в тишине директорского кабинета показался почти оглушительным. В комнату ворвался лорд Верховный судья, почти неузнаваемый благодаря злобной гримасе, исказившей его патрицианские черты. По пятам за ним следовала мисс Верити, которая бросала на своего патрона виноватые взгляды.

— Простите, сэр, но я ничего не могла сделать, — тут же начала оправдываться она. — Лорд Рутвен настаивал на…

— Я в состоянии сам объяснить причины моего присутствия здесь, — процедил лорд Рутвен. — Прошу, оставьте нас.

Мисс Верити бросила взгляд сначала на Лили, потом на Директора, который едва заметно кивнул. Повинуясь безмолвному приказу, секретарь поклонилась и вышла. Директор сверкнул глазами в сторону лорда Рутвена.

— Что ж, Рутвен, потрудитесь объяснить, чем мы обязаны вашему появлению здесь?

— Вам не следовало встречаться с этой молодой особой, Директор, — заявил лорд Рутвен. — Она не имеет никакого права быть посвященной в наши тайны. На каком основании вы полагаете, что она способна судить о вещах и предметах, которым мы посвятили жизнь?

— Суждения бывают разного рода, Рутвен, — хладнокровно изрек Директор. — Вам это известно лучше, чем кому-либо другому. И возможно, молодые обладают более острым взглядом, чем мы, люди, чей взор затуманен годами.

Голова у Лили шла кругом, но все же она попыталась сказать хоть что-то в свое оправдание.

— Милорд, я отнюдь не беру на себя смелость судить о вещах, которые выходят за пределы моего понимания, — сказала она. — Все, что я хочу, — понять, как мне следует себя вести.

— Слышали, Директор? — презрительно отвернувшись от Лили, вопросил лорд Рутвен. — Эта маленькая самозванка пребывает в полной растерянности. Настоящему Антагонисту не ведомы сомнения и колебания. Она не обладает чистотой и ясностью помыслов, которые необходимы для того, чтобы осуществить это призвание.

Слова лорда Рутвена разбудили в душе Лили какие-то смутные догадки. Два могущественных собеседника продолжали жарко спорить, но она уже не слушала их, напряженно пытаясь привести в порядок собственные мысли. Мысли о чистоте и ясности помыслов и о путях, ведущих к истине.

— Рутвен, вам известен кто-нибудь еще, кто отстаивает свои убеждения с таким же пылом, как мисс Лилит? — осведомился Директор, голос которого по-прежнему оставался спокойным и невозмутимым.

Лили задала себе тот же самый вопрос. «Да», — мысленно ответила она. Ей довелось столкнуться с человеком, который истово верил в то, что делает. Который так же предан своим убеждениям, как и она сама.

— Будьте осторожны, Директор, — угрожающе отчеканил лорд Рутвен. — Вы правитель этого города, это так, но не забывайте, что перед вами глава общества Весов. Мы обладаем властью, достаточной для того, чтобы отстранить вас от правления, в случае если…

— Это были вы!

В комнате повисло молчание. Директор и лорд Рутвен медленно повернулись к Лили. На долю секунды девочкой овладели сомнения, но она повторила свою фразу, прозвучавшую в тишине невероятно громко и отчетливо. Ей казалось, у нее сразу прибавилось сил. Она вперила взгляд в лорда Рутвена.

— Там, в доме с Часовым механизмом, когда Полдрон пытался убить меня, он сказал нечто весьма странное, — тихо, но отчетливо произнесла Лили. — Тогда смысл его слов ускользнул от меня. Он назвал меня «Антагонист» и сообщил, что «наверху» по достоинству оценили его преданность и сочли возможным открыть ему истину.

Лили, по-прежнему буравя глазами остолбеневшего лорда Рутвена, придвинулась к нему почти вплотную. Голос ее звучал все увереннее.

— Помните, на балу у Марка вы расхваливали Полдрона за чистоту убеждений и преданность Агоре? Вы открыли ему тайну, верно, милорд? Вы показали ему Полночную хартию, ибо хотели, чтобы Протагонистом стал именно он. Именно поэтому он назвал Марка самозванцем. Именно поэтому он так страстно желал меня уничтожить. — Несколько минут Лили молчала, борясь с волнением. — Сознание собственной высокой миссии довело сержанта до безумия, — заключила она.

В течение нескольких мгновений лишь громкое тиканье часов нарушало безмолвие. Лорд Рутвен словно прирос к месту. Казалось, он постарел на глазах.

Директор медленно поднялся с места.

— Это правда? — спросил он.

Голос его, по обыкновению тихий и ровный, гулко разнесся по комнате. Стало понятно, что лгать невозможно. Лорд Рутвен надменно вскинул голову.

— Да, Полдрон подходил для роли Протагониста намного лучше, чем этот жалкий мальчишка, — заявил он. — Его преданность Агоре не знает границ, и… — Лорд Рутвен осекся и отвел взгляд в сторону. — Я не мог предвидеть, что его рассудок окажется таким нестойким.

— Вы ознакомили его с содержанием всей хартии? — голосом, исполненным сдержанного гнева, осведомился Директор. — Неужели вы не могли понять, Рутвен, какое тягостное впечатление она способна произвести на человека, вынужденного примирять мечту об идеальном обществе с далекой от совершенства реальностью? Любовь к нашему городу служила для сержанта единственной путеводной звездой, а вы повергли его во мрак мучительной неопределенности. Не удивительно, что бедный его рассудок не выдержал и он принялся спасать свою мечту, нанося бессмысленные и жестокие удары!

— Я сделал это потому, что хотел защитить наш город! — рявкнул лорд Рутвен. — Я не сомневался, что Полдрон намного сильнее этой девчонки! У меня были веские основания надеяться, что он выйдет из борьбы победителем, обеспечив тем самым немеркнущее сияние славе Агоры! — Голос лорда Верховного судьи, возвысившись до крика, задрожал и прервался. — В Полночной хартии говорится, что двое так называемых судей навсегда изменят облик Агоры, — продолжал он, переведя дух.

Взгляд его, устремленный на Лили, полыхал такой жгучей ненавистью, что девочка невольно подалась назад.

— Я служил Агоре на протяжении пятидесяти лет, отдал этому городу все свои силы, — отчеканил лорд Рутвен. — И я никогда не смирюсь с тем, что двое глупых детей разрушат дело моей жизни.

Казалось, молчание, установившееся в комнате после этих слов, не прервется никогда. Директор не сводил глаз с лорда Рутвена, но на лице его не отражалось ни малейшего проблеска чувств. Наконец правитель Агоры заговорил. Каждое слово, срывавшееся с его губ, было тяжелым, словно свинец.