Елена Федина - Дом у дороги

— Ну, второго из нас тебе уже не убить.

— Ошиблась. Тебя надо было. Он был лучше!

Я никак не мог понять, неужели это Мария? Пусть не та, но Мария! То же лицо, те же белые волосы, черные брови, серые глаза, румянец на щеках. Хотелось просто взять ее и бросить в колодец.

— А за "своего" Ганса ты не могла выйти замуж? Зачем ты пришла сюда, в наш мир?

— Я-то могла, я пожалела ее! Себя так никогда не жалела как ее! Он любил меня, а ты ее — нет. Ты ее предал!

— Неправда.

— Молчи уж лучше! Всё из-за тебя, всё! А теперь убей меня, если хочешь!

Мне уже ничего не хотелось. Я молча запрыгнул в седло и натянул поводья. Круг замкнулся.

*************************************************

**********************************

Заснеженный Тиманский лес вел себя всё так же безобразно, но свои собственные следы на снегу помогали ориентироваться. На остров мы попали уже по льду. Собаки бежали как всегда впереди. Я научился их отличать: один Гай тосковал гораздо больше, он был вялым и плохо ел.

Всё было не так, как осенью. Белая земля, белое небо, белые деревья и камни. И ни ветерка, и солнце растворилось в облаках, и тишина до одурения, как во сне.

Я вышел к "Пляшущим камням", сердце колотилось. Я чувствовал, что времени почти не остается, хотя голос молчал. Я сам был голос. Я был черной пропастью, в которой мечутся миры, безуспешно пытаясь сложиться в геометрическую фигуру, и в то же время шел по снегу и помнил, что я охотник Редли, что за спиной у меня мешок, а в мешке топор.

Чертово дерево без листвы выглядело зловеще. Нет, это были два дерева, вцепившиеся друг в друга, одно как будто повисло на другом, и у одного не было корней. Его корни были "там".

— Хватит вам обниматься! — сказал я зло.

Сбросил шубу и достал топор. Я рубил под корень, чтоб наверняка, рубил долго и исступленно, стараясь уже ни о чем не думать, и только перед последним взмахом безумная мысль все-таки прорвалась ко мне.

"А может, вернуться? Ведь она ждет!" И со всей силы ударил по стволу. Деревья заскрипели и стали падать медленно и невыносимо. Или просто остановилось время? Я схватился за голову, потому что мозг мой разрывался пополам, и уже не было вокруг снега, а только сиреневый кисель…

Гай лизал мое лицо. Я лежал рядом со срубленным деревом, оно коряво топорщило мощные ветки.

— Ну что, братья Гаи? Пора домой? — спросил я устало, — нечего нам тут больше делать.

Псы как будто не возражали. Через неделю мы были дома. Из трубы шел дым. Во дворе белокурый подросток чинил забор. Грустный Гай с лаем бросился к нему.

— Мама! Мама! — закричал мой сын, — они вернулись!

Мария выбежала, не набросив даже шали, и попала ко мне в объятья.

— Где ты был так долго! Где ты был!.. Я так соскучилась!

— Я тоже.

Я заглядывал ей в глаза, чтобы убедиться, что там не холодное осеннее небо, а то, что я видел прежде: родниковая вода, пыль дорог, туман над озером…

— Папа! А откуда вторая собака? Вылитый Гай!

— Она тебе нравится?

— Конечно!

— Ну и отлично. Теперь у нас будет две собаки.

Мы обнялись с сыном. Он был почти с меня ростом, во всем его ладном теле чувствовалась скованная сила. Только лицо еще оставалось детским.

Дома было тепло. Вещи разместились, конечно, по-другому, и уюта было несравненно больше. На том месте у камина, где у меня валялись шкуры, темнело кожаное кресло, стол стоял у самого окна, а на нем — чистая посуда и сосновая ветка в кружке с водой.

Мария смотрела на меня, прислонившись к дверному косяку. Если б она знала, на кого смотрит! Нет! Только не это!

— Ты убил лису, Редли?

— Лису? Да, с ней покончено.

— Значит, ты пришел?

— Куда же я от вас?.. Я устал, Мария. Просто зверски!

Она улыбнулась и стала накрывать на стол.

— Сейчас я тебя накормлю! У меня все горячее.

Я подошел к ней сзади виновато, обнял, ткнулся губами в ее затылок.

— Ты прости, что меня так долго не было…

— Понимаю: лиса.

Я беспорядочно целовал ее, она тихо смеялась.

— Поешь сначала!

— Потом.

Она смотрела на меня ласково и грустно, гладила мои волосы и небритые щеки.

— Зарос-то как, волчара неумытый!

— Мария…

— Молчи. Ты же пришел ко мне, правда? Я знала, что ты придешь.

— Прости меня…

— Тебе нравится наш сын?

— Конечно. Это самый замечательный в мире сын.

— Скажи… а ему "там" хорошо?

— Да, им с Марией тоже хорошо. Не волнуйся.

— Ну вот. Я же ей говорила, что ни к чему эти обмены. Всё вернулось на круги своя. Правда?

Я крепко обнял ее.

— Правда.

Вечером я вышел во двор. Мне было легко. Хорошо все-таки быть просто охотником Редли, а не всей вселенной. Надо мной проплывали чужие созвездия, к которым предстояло еще привыкнуть. Ко многому предстояло привыкнуть.

Я сидел на крыльце и смотрел на черную, зубчатую гряду леса, над которой сияли большие синие звезды, такие же далекие и недостижимые как глаза маленькой принцессы.

20.10.88

Елена Федина