Робин Хобб - Убийца Шута

— Оставим дверь открытой. Они подумают, что мы пришли и снова ушли, — предложил Персеверанс.

Я распахнула дверь.

— А теперь тебе лучше уйти, — сказала я ему. Я пыталась, чтобы мой голос не дрожал.

— Сначала спрячу вас. Я затолкаю коробки к стене и прикрою проход за вами.

— Спасибо, — прошептала я.

Я побежал в кладовую, упала на колени и поползла за ящики.

Вход был закрыт. Я поцарапалась в дверь, потом тихонько постучала и прижалась к ней ухом. Ни звука. Они послушались меня и пошли дальше по коридорам. Кто-то закрыл дверь, и потайной замок сработал.

Я не могла войти. Персеверанс высунулся из-за угла.

— Торопитесь! Идите!

— Я не могу. Они закрыли дверь и она захлопнулась. Я не могу открыть ее с этой стороны.

Какое-то время мы смотрели друг на друга. Потом они тихо заговорил:

— Задвинем коробки, чтобы спрятать проход. А потом вы пойдете со мной на конюшню.

Я кивнула, стараясь, чтобы слезы и рыдания не вырвались из моей груди. Больше всего на свете я жаждала надежно укрыться в стенах. Это было мое место, мое убежище, и теперь, когда я особенно в нем нуждалась, оно недоступно. Моя боль от этой несправедливости была не меньше моего страха. Персеверанс начал толкать ящики, плотно прижимая их к стене. Я стояла и смотрела на него. Страх рос во мне. Когда у меня был план, когда я думала только о побеге через кладовую, я была спокойна. Теперь на меня нахлынули мысли о смерти Рэвела и битве, которая шла в доме. В Ивовом лесу. В славном тихом Ивовом лесу. Где не было отца. Проливалась ли кровь здесь раньше?

Персеверанс взял меня за руку, будто младшую сестру.

— Пойдем. Па знает, что делать.

Я не стала говорить, что до конюшен нам придется бежать у всех на виду, и что мои туфли годятся только для коридоров поместья. Я пошла за ним, мы покинули кухню через заднюю дверь и вышли в снег. Мы побежали по открытому саду, придерживаясь своих следов до самой оранжереи, но не вошли туда. Вместо этого тихо я пошла за Персеверансом, прижавшимся к стене дома. Мы двигались за кустами, стараясь не потревожить снег на их ветках.

Отсюда многое было слышно. С незнакомым акцентом кричал мужчина:

— Сидеть! Сидеть, не двигаться!

Персеверанс тоже это слышал, и повел меня в направлении голоса. Мне казалось, это худшее, что мы могли сделать, но я все-таки пошла за ним.

Мы обогнули конец крыла и остановились. Здесь росли раскидистые кусты остролиста, колючие зеленые ветки и ярко-красные ягоды резко выделялись на белом снегу. Через тонкие домашние туфли я чувствовала слой колючих опавших листьев. Мы сжались под кустами, как зайцы, и внимательно смотрели перед собой.

Перед главной дверью дома растерянными овцами сбились в кучу люди Ивового леса. Они стояли в заснеженной аллее в домашних одеждах, сжимаясь от холода, обнимая друг друга и тихо похныкивая. Большинство из этих людей я знала всю жизнь. Кухарка Натмег стояла рядом с Тавией и с вызовом смотрела на захватчиков. Я узнала менестрелей по ярким одеждам. Они сбились в кучку и в изумлении оглядывались. Кэфл обняла себя за плечи, раскачиваясь взад и вперед от горя. Горничная Шан стояла рядом с ней, сжимая разорванное спереди платье. Она была босиком. Трое крепких всадников смотрели сверху вниз на толпу людей. Мне показалось, что одного из них я видела раньше, но не могла вспомнить, где именно. У всех троих в руках были окровавленные мечи. Двое молчали. Только один из них орал на всех, приказывая сидеть, сидеть! Немногие подчинились ему.

В стороне, лицом вниз, замерли два тела. Красный снег таял под ними. Один из них был Фитц Виджилант. Я узнала этот красивый жакет, эти штаны, сшитые на заказ. Я только утром видела его, и понимала, что это он, но никак не могла уместить все это в голове.

— Я не вижу па, — еле слышно произнес Персеверанс. Я кивнула. Теперь я заметила нескольких конюхов, но его отца среди них не было. Мертв или убежал, подумала я.

Из поместья вышла женщина и направилась к пленным. Она выглядела совершенно обычно: пухленькая, тепло одетая женщина средних лет. На ней были меховые сапожки, толстый шерстяной плащ и меховая шапка, надвинутая на уши. Круглолицая, с прыгающими каштановыми локонами, она выглядела какой-то чересчур веселой. Она подошла к человеку, который приказывал людям сидеть, и посмотрела на него. Ясно было, что она что-то спрашивает у него, но этого языка я не знала. А вот его отрицание было понятно без перевода.

Она громко заговорила с пленными. Акцент был незнакомый, но я понимала слова.

— Недавно сюда привезли мальчика. Может быть, в последние пять лет, но более вероятно — в последние несколько месяцев. Его кожа бледна, как снег, у него белые волосы. Отдайте его нам, и мы уйдем. Он может быть маленький, как ребенок или подросток. Когда мы его увидим, мы узнаем. Здесь его нет, но вы должны понимать, о ком мы говорим, — она остановилась, ожидая ответа, а затем успокаивающе добавила: — Он не один из ваших. Он всегда принадлежал нам, и мы просто хотим отвезти его домой. Мы не причиним ему никакого вреда, а если вы скажете нам, вас тоже никто не тронет.

Ее голос звучал взвешенно и спокойно, почти тепло. Я видела, как переглядываются слуги. Тавия дернула плечом, сбрасывая руку кухарки, и громко ответила.

— Здесь таких нет. Единственный новый мужчина — писец, которого вы убили. Все остальные давно работают здесь, или родились у нас, в соседней деревне. Вы уже проверили менестрелей. Они единственные чужаки здесь!

Ее голос сорвался в рыдания. Менестрели в ужасе прижались друг к другу.

— Ты лжешь! — обвиняюще рявкнул мужчина. Ее лицо сморщилось от страха, и она подняла руки, чтобы закрыть уши, будто его слова сами по себе были опасны.

Нежданный сын. Внезапно я все поняла. Это охотники, о которых предупреждала нас курьер. Они пришли по ее следу и почему-то думали, что могут найти мальчика здесь. Может быть, они решили, что отец уже обнаружил его и приютил?

— Она не врет! — закричала в ответ кухарка, и несколько наиболее смелых слуг поддержали ее:

— Это правда!

— Все мы родились здесь!

— Вы можете остаться здесь и спрятаться? — прошептал Персеверанс в мое ухо. — Мне нужно добраться до конюшен и найти па. Если его там нет… я возьму лошадь и поскачу в деревню за помощью.

— Возьми меня с собой, — попросила я.

— Нет. Чтобы добраться до конюшен, придется пройти через поле. Если они увидят вас… — он покачал головой. Вы должны остаться здесь, Би. Спрячьтесь, — он прикусил нижнюю губу, а затем сказал: — Если па… если я не найду его, я вернусь за вами. И мы вместе поедем за помощью.

Я понимала, что это глупый план. Когда он попадет в конюшни, он должен лететь как ветер в деревню. Но я была до смерти испугана. Я коротко кивнула ему. Он толкнул меня, чтобы я присела еще ниже.

— Оставайтесь здесь, — прошипел он, будто я могла забыть сделать это.

Он переполз к краю зарослей остролиста и стал ждать. Круглолицая женщина, казалось, спорила с мужчиной на коне. Она сердито показывала на тела и размахивала руками. Очевидно, ей не понравилось, как он провел поиски. Он махал мечом и кричал. Потом на крыльце появился человек-в-тумане. Я видела его в городе. Он прятался за ярким светом в переулке, чтобы укрыться от людских глаз. Сейчас это был сгусток перламутровой дымки, а в центре него стоял толстяк, бледный, как привидение. Шагая, он медленно поворачивал голову из стороны в сторону, и, либо зрение обманывало меня, либо его глаза были тоже подернуты туманом. Странный холодок пробрался в меня, и я сжалась, как только могла, пряча сознание внутрь себя. Подняла стены, как сказал бы отец. Мне казалось, будто я ослепла, но если такова цена невидимости, я была готова ее заплатить.

— Би? — прошептал Персеверанс, но я покачала головой и почти уткнулась лицом в свой живот. Не знаю, что он почувствовал, но внезапно он сжал мое запястье ледяными пальцами. — Идем со мной. Идем. Мы уходим. Вместе.

Но он не повел меня к конюшням. Напротив, мы поползли обратно по нашим следам, оставляя позади кусты около крыла поместья. Я не оглядывалась, просто следовала за ним.

— Вот, — выдохнул он наконец. — Стойте здесь. Я пойду в конюшню. Если не найду па, приведу сюда лошадей. Я буду верхом, и вам придется выбежать и запрыгнуть в седло Присс. Вы сможете это сделать?

Я не знала.

— Да, — солгала я.

— Стойте здесь, — повторил он и исчез.

А я осталась стоять рядом с рододендроном, чьи поникшие листья сковал лед. Через какое-то время я подняла глаза и огляделась. Все замерло. Я больше не слышала голосов пленников, но сердитые крики мужчин еще гудели на краю моего слуха.

Рэвел мертв. Отец ушел. Риддла здесь нет. Фитц Виджилант мертв.

Персеверанс в любой момент может умереть.

И от этой мысли я не смогла усидеть на месте. Я была в ужасе от того, что его могут убить, но еще страшнее было понимать, что мой единственный союзник может быть уже мертв, а я даже не знаю об этом. Сколько я буду еще сидеть под кустом, пока жизнь вытекает из него? Я начала глубоко дышать, чтобы отогнать тьму. Мне было холодно, одиноко и хотелось пить. Я пыталась подумать, как бы не сделать глупость только потому, что мне хотелось что-то сделать.