Наталья Жукова - Экскурсия

Я мысленно готовился к посиделкам с Трофи и Оле — то-то разговоров будет! Ведь отпуск у меня еще неделю, а если понадобится, то возьму отгул — мало я, что ли, проковырялся в картофелехранилище?

И вот уже «Пенный цветок» заглушил машину и зашуршал бортом по краю причала. С юга налетела стая проклятых тварей — то есть белых чаек, чтоб им пусто было. Они так и вились над кораблем, а Келеборн перекрикивался с ними, будто разговаривая. Я старался не выходить на открытые сверху участки. Потом чайки смылись, и все двинулись по сходням на берег. Сразу стало заметно, что общество милосердия даром времени не теряло и добилось больших льгот: среди прочих лотошников, к счастью, не столь многочисленных, как на Нурнене, стоял крепкий румяный орк и продавал трилогию «Властелин Колец» в переводе на оркский неких Кистяковского и Муравьева (должно быть, людей). Произведение именовалось «Зайн Назг». На обложке красовался портрет молодого Саурона нуменорского периода жизни и деятельности.

Келеборн с отвращением посмотрел на лоток, повернулся и стал смотреть на заходящее за Минас Тирит солнце. Оно уже почти касалось вершин, и длинные тени тянулись от города к пристани. Айзенгардцы разбирали сгруженный с корабля багаж и ждали носильщиков с тележками. Гномы выколупывали что-то у себя из-под ног — наверное, там был скальный выход. Экскурсовод, еще держа на лице заученную улыбку, прощался с клиентами, желал им счастливого пути и ждал их следующим летом. Было видно, что ему все здорово поднадоели, и сегодня он как следует оттянется где-нибудь в неофициальных условиях.

Я не знал, что делать: чемодан и мешки уже стояли рядом со мной, но даже вместе с эльфом мы не дотащили бы их до фуникулера. К носильщикам была очередь. Тут до нас дошел экскурсовод.

— От всего сердца надеюсь, что вы хорошо отдохнули и повеселились, — произнес он. Это была ложь: от всего сердца он мог только пожелать нам провалиться в Морию. — Как вам понравилась экскурсия?

Только я открыл рот, чтобы сообщить, что все исторические места были бы куда лучше без него и всей этой шарашки, как вдруг Келеборн опередил меня.

— Да, вполне. Благодаря вам я теперь знаю, что Зла в мире не прибавляется. Просто оно не собрано в одной Руке, а разлито по капле во многих существах. — И, бросив внимательный взгляд на экскурсовода, добавил: — Нечисть стала многочисленной, но безопасной.

«Дунаданец» ощерился, кожаные доспехи встопорщились, как чешуя.

— А сами-то! — вдруг заорал он противным голосом. — Пакостники! Проходимцы психованные! Видел я, как в Хеннете маки облизывали, небось и впрок там же прихватили! Наркоманы голубые, хулиганье!

Тут мне показалось, что холеная нуменорская рожа как-то расплылась, перекосилась и приняла заметное сходство с портретом на обложке «Зайн Назга». Род Гэмджи всегда славился умением сильно и метко швырять тяжелые предметы. Я выдернул из кармана завалявшийся там фиал и засветил им в лоб экскурсоводу.

Вот именно что — засветил. Потому что после соприкосновения с дунаданским черепом фиал вдруг засиял в наступающих сумерках ярким белым светом, таким ярким, что даже фотовспышка не могла бы с ним сравниться. И, однако, свет не резал глаза, а просто-таки ласкал взгляд. В наступившем всеобщем оцепенении я кинулся вперед и подобрал флакончик. Он светился и сквозь руку, но не красным, как если смотреть на солнце сквозь пальцы, а все равно белым звездным светом.

Гномы вышли из своего тихого состояния и заорали: «Аркенстоун! Аркенстоун!»

«Дунаданец» метнулся куда-то в сторону, «внучата» с визгом присели за багажом. Я стоял и, улыбаясь во весь рот, глядел на Келеборна. Келеборн, как завороженный, уставился на источник света в моей ладони. Тут первоначальная эйфория победы схлынула с меня, и я тоже вперился в фиал.

— Это что же… я в сувенирном развале подлинник приобрел?!

— Нет, это не тот фиал, — ответил Келеборн. — Подлинник Гэндальф унес из Мордора.

— Но свет! Свет истинный?

— Именно так. Только я думаю, что дело не в фиале, а в руке, которая его держит.

Меня била мелкая дрожь, а от таких слов мои уши, кажется, составили конкуренцию фиалу, только в красной части спектра. И тут я вдруг понял, что надо делать, понял так хорошо, как будто кто-то объяснил мне вслух.

— Возьмите, — протянул я фиал Келеборну.

Эльф взял, но не фиал, а мою руку, держащую склянку. Он смотрел мне в глаза, как будто искал что-то на дне моей души.

— Рэнди, вы понимаете, что вы отдаете? Это же дар вечной жизни, пропуск в Аман…

— Потому и отдаю, — выдавил я уже перехваченным горлом.

И тут эльф впервые за все это время улыбнулся светлой, открытой улыбкой радости и понимания.

— Рэнди, друг эльфов, — ласково сказал он. — Нет — Рэнди, Мой Друг в Средиземье. Просто Рэнди?

Скрывать дальше не имело смысла.

— Эарендил, — со вздохом сказал я. — Эарендил Гэмджи.

Келеборн кивнул так, будто оправдались все его догадки и предчувствия. Он снял с плеча свой ягдташ и надел на меня. Сжал в руке фиал — и весь засветился таким же белым светом. И стал королем королей: величественным, вечно-юным и — нездешним.

— Прощай, Мой Друг! — сказал он, повернулся и пошел прямо на Запад. Я смотрел ему вслед, как он идет живой звездой по Пеленнорским полям, удаляется, становится меньше и меньше, — вот-вот высокая фигура скроется за горизонтом. Но он все шел и шел и не скрывался, а потом я понял, что земля-то круглая, а он идет по прямому лучу, — туда, в Валинор. Свет слился в точку и вдруг затерялся среди высыпавших звезд: я не заметил, как стемнело.

Слухи в Минас Тирит распространяются мгновенно, поэтому я еще не успел дойти до телефонной будки, как из ворот выскочили Трофи и Оле, а за ними лично его королевское величество. Следом набежало еще очень много всякого народу, но для меня это уже не имело значения. Ничего никому я не стал объяснять. Оле только посмотрел на меня, щелкнул пальцами — подбежали «мальчики» из секьюрити, взяли мое барахло и потащили в город. Ягдташ я не отдал, хотя он бил меня по лодыжкам. Трофи что-то сказал королю, тот кивнул и шел молча. Дрессированный он у них, с удивлением подумал я.

Надо сказать, что королю был двадцать один год, и на престоле он был три месяца, — с тех пор, как его отец заявил, что на всю жизнь насиделся в тронном зале, и переехал с супругой в Эрегион. Юное величество было личностью весьма многообещающей. Остальные царственные дети были розданы по дорогим школам и колледжам (ох и не завидую я этим учебным заведениям!) Поэтому ширские раздолбаи пришлись ко двору в самом прямом смысле: их возраст и наклонности вполне соответствовали Арамировым.