Владеющий (СИ) - Злобин Михаил

— Глупости, мне еще слишком мало лет.

— Ты так говоришь, будто много знаешь о взрослении! — Не упустил случая козырнуть своим возрастом воитель. — Поживи с мое, сначала, а потом уже будешь выводы делать.

Впрочем, после этого Астал немного помолчал, и совсем иным тоном предположил:

— Я беспокоюсь, что ты где-то глубоко внутри тяжело переживаешь оттого, что твоя Анима Игнис тяготеет к воздушной стихии… Быть может, ты даже сам себе в этом не хочешь признаваться, но эта досада то и дело прорывается наружу. Это может сыграть с тобой злую шутку, Данмар…

Теперь уже я украдкой взглянул на здоровяка. Оценил его напряженную позу, излишне резкие движения, смурное выражение лица… Похоже, виной этому было не только внезапное пробуждение, но еще и искренняя забота обо мне.

— Не волнуйся, Стальной, — добавил я в голос побольше тепла, — я ни о чем не переживаю. Воздух — это лучшее, что со мной когда-либо случалось…

По случаю торжественного вручения медальонов учащихся я приоделся в свой парадный наряд. Впрочем, он от моего повседневного одеяния отличался только ценой, но никак не фасоном. Все такой же темный камзол, всего немного не доходящий мне до середины бедра, а под ним дорогущая шелковая бордовая туника. Ее бесспорная прелесть была в том, что она при всей своей непомерной стоимости выглядела хоть и стильно, но совсем неброско. Так что мой нынешний вид мало чем отличался от того, в котором я прибыл на экзамен.

Единственным отличием, которое отчетливо бросалось в глаза, стал бордовый платок-аскот, повязанный на моей шее элегантным замысловатым узлом. Вообще, я очень долго сомневался, стоит ли мне надевать сей предмет средневекового гардероба. Сам я считал, что оно смотрится на мне крайне необычно и смешно, но местная мода неуклонно диктовала свои правила.

Появление на официальном мероприятии в непотребном виде могло быть расценено не просто как неряшливость и несерьезность одного конкретного индивида. Это уж я бы как-нибудь пережил. Проблема крылась в том, что некоторые особо вспыльчивые личности вполне были способны расценить мой внешний облик, как намеренное оскорбление всем окружающим, и им в том числе. А уж в среде высокородных, где каждый второй крайне болезненно повернут на чести и достоинстве своей фамилии, подобный эпатаж мог произвести и вовсе неприятный для меня эффект. Заполучить во враги пару дюжин чрезвычайно щепетильных аристократов мне не улыбалось.

Единственная вольность, которую я мог себе позволить в своем образе, касалась обуви. В высшем свете у подавляющего большинства франтов пользовались популярностью длинноносые квадратные туфли, украшаемые большой квадратной пряжкой. И чем больше она была, чем вычурней украшена, тем уважаемей выглядел ее хозяин. Порой доходило до того, что на украшение этой детали одежды тратилось поистине неимоверное количество золота, уравнивая пряжку по цене со средним домом во втором кольце.

Я же не захотел идти на поводу глупой на мой взгляд моды, а потому заказал себе у башмачника высокие полусапоги, которые на голени затягивались тремя широкими ремнями. Шнуровка в этом мире хоть и была уже известна, но применялась пока только в доспехах или дамских корсетах, которые на мой взгляд по удобству стояли где-то на одном уровне. До использования ее в обуви местные щеголи еще не додумались, считая малопрактичной.

Сапожник, конечно же, долго со мной спорил и пытался переубедить заказать у него что-нибудь более традиционное, подсовывая то один, то другой эскиз. Но я наотрез отказывался носить на своих ногах эти гробы с пряжками. Ну вот не нравились они мне и все тут! Даже сильнее, чем шейный платок. Так что, в конечном итоге, ремесленник все-таки сдался, махнув на меня рукой, и по моим примерным наброскам принялся шить именно ту обувку, которую я у него просил.

Кстати, на выходе у этого мастера получились замечательные сапоги, которые смотрелись с моим остальным нарядом не только до невозможного гармонично, но еще и в некоторой степени воинственно. В отличие от парадных туфель, они были удобны, красивы (на мой скромный взгляд) и практичны, позволяя отправиться с торжественного приема хоть в лес, хоть в горы. А мне, как обладателю дьявольских крыльев, именно этот факт был принципиально важен в обуви.

Местные, кстати, насколько я уже успел заметить, пока мы с Асталом шли по просторной территории Дивинатория, на такое сочетание реагировали вполне спокойно. Можно сказать, что им в глаза даже не бросалась некоторая экстравагантность моих сапог. И это даже невзирая на то, что из-за теплого климата многие тут предпочитали более легкую обувку.

Астал же, как и всякий раз до этого, проявил недюжинный консерватизм и ослиное упрямство. Он наотрез отказался даже примерять что-нибудь новое, не то что носить. Причем, сделал гигант это с такой категоричностью, будто я пытался впихнуть его в женское платье. Так что на церемонию он топал в том же самом костюме, который мы ему купили, когда впервые пошли с торговым предложением к Флогии.

— Я воин, а не придворный хлыщ, — ворчал здоровяк, отбиваясь от всех моих предложений померить тот или иной предмет одежды, — чтобы на себя цеплять красочные тряпки!

В итоге, я просто махнул на него рукой. Главное, что мой спутник не собирался заявиться к целой толпе благородных в нагруднике и кольчуге, а остальное вторично.

Дойдя до огромного парадного зала, где уже собралась изрядная толпа, мы с гигантом скромно примостились за ближайшей колонной, не примыкая ни к одной из групп, явно сформировавшихся по кастовому признаку. Одной из таких были, конечно же, аристократы. Они стояли особняком, отхапав целую половину зала, и награждали презрительно предостерегающими взглядами каждого, кто смел пересечь невидимую границу их самовольно воздвигнутых владений. В самом дальнем углу с подобием строя кривыми колоннами стояли простолюдины из числа тех, чья Искра Жизни тянется к воде и земле. Рекруты. Они продали свои жизни имперской армии в обмен на возможность обучаться в Дивинатории, и теперь железная дисциплина с первого дня вколачивалась в них тяжелыми палками командиров. Их было не сказать чтоб очень много, едва ли полсотни человек. Но зато презрение, которым их окатывали все присутствующие, можно было черпать чашкой, настолько густо оно повисало в воздухе. Даже остальные присутствующие из числа незнатных, заполонившие остаток свободного пространства многочисленными стайками разной численности, обходили группу этих ребят стороной и брезгливо кривили лица, встречаясь взглядами с рекрутами.

Мне причины этой всеобщей неприязни не были понятны, но поскольку меня это ни в коей мере не касалось, над их истоками я предпочел не думать. Я намеревался держаться в стороне от всех местечковых интриг, скандалов и заговоров, поэтому мы с Асталом демонстративно выбрали места поодаль вообще от всех.

Приготовившись к ожиданию неопределенной длительности, я облокотился на колонну и уже хотел было порасспрашивать моего спутника о таинственном Разломе, который не давал мне покоя. Однако мои планы оказались грубо нарушены появлением одного нового знакомого…

— О, Данмар! — Йеро Эстуан, облаченный в темные одежды, каковые тут носили ученики жрецов, демонстративно громко обратился ко мне едва ли не через треть зала. Его звонкой голос просто не мог не привлечь внимания Аколитов и сопровождающих, с которыми те пришли на церемонию, а потому в нашу сторону тут же обернулось несколько десятков голов. — Самый молодой и самый старший учащиеся в одной компании! Какая удача!

Не совсем понимая, чего своей выходкой пытается добиться юный аристократ, я следил за тем, как он приближается к нам. Приближается, и отвешивает полуофициальный поклон. Мне. Как равному. Под любопытными взглядами множества других благородных…

— Йеро, какого хрена ты делаешь?! — Прошипел я, вынужденный ответить на его приветствие зеркальным наклоном корпуса, дабы никто потом не сказал, что я пренебрег приветствием. — На нас же смотрят!