Ночная Всадница - Дочь Волдеморта

Страшное предчувствие, что сейчас случится нечто ещё ужаснее нападения толпы Пожирателей Смерти, усилилось, и Гермиону прошиб холодный пот.

— Ты никогда не задумывалась, как дитя магглов могло попасть в Хогвартс? — вдруг спросила Нарцисса.

Гермиона поперхнулась воздухом.

— Какое это имеет значение? — выпалила она.

— Самое прямое.

Девушка смотрела на свою гостью округлившимися глазами. О да, она не раз размышляла над этим вопросом… У неё было несколько гипотез, и после войны, если всё будет хорошо, Гермиона думала попытаться разыскать ответы на свои вопросы… Но при чем здесь мать Малфоя?! Хочет заговорить зубы, чтобы напасть? Но отразить нападение Пожирателей Смерти Гермиона не смогла бы и во всеоружии; она не может теперь даже убежать, ведь её беззащитные родители наверху… Родители… Её родители знают эту женщину. Мама говорила о том, что «у них был уговор»…

— Думаю, кто‑то из моих предков, далеких предков, принадлежал к ответвлению некоего магического рода, — сглотнув, начала было Гермиона, мысленно пытаясь сообразить, как ей следует вести себя и что делать, но следующие слова матери Драко оглушили её лучше любого заклятия.

— Твои родители, — сказала Нарцисса Малфой.

— Что? — не сразу поняла девушка.

— Твои родители принадлежат к двум магическим родам.

— Мама и папа? — Гермиона бросила недоумевающий взгляд на потолок гостиной.

— Нет, — холодно произнесла Нарцисса. — Твои истинные родители. А в этот дом пятнадцать лет назад тебя принесла я.

— Что?! Зачем? Что за глупость?! — Гермиона осеклась. — Только не говорите, что вы…

Девушка отступила назад. А Нарцисса, наоборот, шагнула к ней и улыбнулась.

«Точнее, усмехнулась», — мимолетно отметила Гермиона.

— Нет, я не твоя мать. — Будто камень свалился с плеч. — Всего лишь тётя.

— Кадмина Лестрейндж?!

— Да, это имя ты носила в первые годы своей жизни.

— Не может быть.

— Ты же сама понимаешь, что может, — резко оборвала Нарцисса. — И не раз думала о том, что ты — приемная дочь. Я знаю.

— Да, но… не её!

Мысли путались в голове Гермионы. В этом споре она даже забыла о том, что нужно быть начеку и защищаться — но Нарцисса Малфой, судя по всему, не собиралась на неё нападать.

— Чем же тебе Белла так не угодила? — иронично спросила она вместо этого.

— Не может быть, — упрямо повторила Гермиона, сжимая кулаки. В правой руке она крепко стискивала волшебную палочку, и Нарцисса теперь ясно видела это — но ничего не пыталась предпринять. Она лишь стояла и смотрела на девушку холодным, чуть прищуренным взглядом, а потом спросила:

— Почему?

Гермиона закусила губу.

С того самого дня, когда она впервые задумалась о вопросе, озвученном недавно этой страшной визитершей, юная гриффиндорка пыталась разбираться в том, откуда в маггловских семьях берутся дети–волшебники.

Далекие потомки сквибов; результаты тайных интрижек волшебников с магглами, проявившиеся через несколько поколений; подброшенные и усыновленные дети–волшебники или потомки так же попавших в семьи детей, в которых почему‑то задремала магическая кровь… Далеко не каждый колдун, выращенный магглами, доискивался до причины, по которой оказался таким. И даже не всякий искал её.

Гермиона Грэйнджер пыталась найти магические корни на своем генеалогическом древе. Она даже когда‑то разговаривала об этом с матерью, и та отвечала ей как‑то странно, нехотя, с опаской и тревогой. Именно тогда Гермиона впервые подумала о том, что её родители, возможно, знают, как она могла оказаться волшебницей. Но что такого они могли бы скрывать от неё?

Да, Гермиона Грэйнджер подозревала, что она — не родная дочь в этой семье. Юная ведьма много думала об этом и пришла к выводу, что пока не готова узнать тайну своего происхождения. Учеба в Хогвартсе, а потом и возрождение Волдеморта — всё это были вопросы первого порядка, и отложить их было невозможно. Когда‑нибудь, повзрослев, она серьезно поговорит с мамой и папой и узнает от них правду, ведь она ни в чем не может их упрекнуть или обвинить. И, если всё действительно так, когда‑нибудь ведьма отыщет своих настоящих родных. Или, возможно, своего отца–волшебника. Ведь всякое бывает в жизни…

Но это будет потом, к этому ещё нужно подготовиться морально.

…Все эти размышления были когда‑то очень давно. Теперь лишь отрывочные мысли взрывались в голове Гермионы. Беллатриса и Родольфус Лестрейндж? Ближайшие приспешники Волдеморта? Чудовища, пытавшие родителей Невилла до умопомешательства? Убийцы и враги? Беллатриса Лестрейндж убила Сириуса. Эти двое тогда, в Министерстве магии, чуть не прикончили её и её друзей по приказу Волдеморта.

«А ведь не прикончили, — вдруг резко и отчетливо стукнуло в голове Гермионы. — Десять взрослых Пожирателей Смерти не смогли убить или даже покалечить пятерых подростков».

Мороз волнами прокатывался по телу от каждой новой мысли. А Нарцисса Малфой стояла и ждала, хотя уже сотню раз могла бы заколдовать её. Могла бы заколдовать ещё спящей в постели, даже не подвергаясь иллюзии опасности… Но ведь не может, не может быть таких совпадений!

«Случайностей не бывает только в хорошей литературе, — писал один из любимых маггловских писателей Гермионы Эрих Мария Ремарк, — в жизни же они сплошь и рядом. Причем преглупые».

На смену словам классика в мозгу девушки картинкой встало воспоминание. Вот она, деятельная почти двенадцатилетняя девочка стоит в Большом зале, ожидая своего распределения. За спиной шумно дышит Невилл Лонгботтом, перед ней высится худощавый и высокий Теодор Нотт. Разумеется, юная Гермиона пока не знает имен нынешних первокурсников, она забыла сейчас даже о Невилле, с которым познакомилась в поезде по дороге сюда. Гермиона нервничает и нетерпеливо жаждет распределения. Проштудировав дома «Историю Хогвартса», она очень хочет попасть в Когтевран или Гриффиндор и постыдно боится Пуффендуя.

Вот Грегори Гойл занял свое место за столом Слизерина рядом с Крэббом, и МакГонагалл громко назвала имя Гермионы. Вот девочка чуть ли не бегом рванулась к табурету, задев плечом Нотта и пропуская мимо ушей его сдавленное ругательство.

Гермиона занимает указанное место — сотни глаз смотрят на неё из‑за факультетских столов — и в мгновение ока надевает на голову шляпу.

Старая грязная ткань падает на глаза — она такая плотная, что совсем не пропускает света, и Гермиона оказывается в полнейшей темноте. Смолкает даже шум, царивший в Большом зале.

«Когтевран, только бы попасть в Когтевран», — отчаянно думает Гермиона.

И вдруг слышит голос над самым своим ухом: