Владимир Перемолотов - Талисман «Паучья лапка»

— Да. Хотя на их землях, говорят, проповедовал сам апостол Андрей…

Императрица перекрестилась. Решение созревало в ней.

— Язычники! Кругом язычники! Неужели они настолько слепы?

— Это не совсем так. Они давно тянутся к свету истинной веры — сказал Игнациус — и даже одна из их Великих княгинь, не так давно посылала послов к вашему мужу, Императору Оттону Второму. Спросите хронистов и вам непременно расскажут об этом посольстве.

Императрица отбросила мысль о язычниках. Талисманы волновали ее куда как больше.

— В чем сила этого талисмана? Нельзя ли обойтись без него?

— Нельзя. Он укрепляет единство. Страну, в которой он находится невозможно разрушить или разделить.

Феофано, казалось, не услышала его. Игнациус понял это и остановился.

— Вас что-то беспокоит, ваше величество?

— Да. Не совершу ли я богохульство, прибегнув к помощи языческих талисманов?

С удивлением Игнациус заметил, что это для нее действительно важно. Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь ваше величество. Посоветуйтесь об этом с Папою. Мне уже приходилось обсуждать с ним такие вопросы и я знаю его точку зрения…

Императрица кивнула, приказывая продолжать.

— И мнение Святой Церкви и здравый смысл позволяют вам сделать это. Сами посудите: если воин в пылу битвы ломает свое оружие, разве не должен он воспользоваться оружием поверженного противника? А разве не пользуемся мы имуществом своих врагов, захваченных нами на войне?

Императрица недоверчиво покачала головой.

— Война и Вера — вещи разные. На войне позволено все.

— Если бы Господь не хотел вам подать этого знака он не послал бы и сна…

Игнациус вздрогнул, ветер бросил в лицо холодные брызги, и мысль из дворца вернулась на вершину башни. Ветер гнал со стороны моря волны соленого воздуха. Ночной холод забирался уже не только под халат, но и под кожу. Откуда-то снизу доносился ровный затихающий топот. Скрытый тьмой, там прошел отряд Римской ночной стражи. Пока он размышлял, стало совсем темно.

Маг поднялся. Чуть слышно скрипнули колени. Несколько дней он уже слышал этот скрип, понимая, что это звуки приближающей старости, но намеренно не обращал внимания на него.

Небо дало ответы на заданные им вопросы.

Теперь ответы должны дать люди.

Ветер забросил капюшон ему на голову. Он отбросил его и поспешил вниз. К теплу. К Шару.

Под башней у него была комната для занятий магией. Он спускался быстро, может быть впервые в жизни не пересчитывая ступени — спешил. Серая стена уходила вверх так быстро, словно он летел на крыльях. Внизу было тепло, не было в помине сырого ветра, свирепствующего на площадке башни. Стояли привычные вещи и книги.

Перед столом он остановился. То, что он хотел сделать, было необычно, но дело того требовало. Сегодняшнее знание не могло быть только его знанием. Императрица, сам не зная того мог дать им шанс.

В жаровню полетела щепотка зеленого порошка. Запахло жареными кузнечиками, горелой костью. Дым расползся по столу, коснулся хрустального шара, укрепленного в треножнике на павлиньих лапах. Он произнес заклинание. В глубине шара поплыли золотистые искры, потом налетел вихрь из зеленых звездочек…

Игнациус редко пользовался шаром, и оттого каждый раз засматривался на игру огней в нем. В этот раз получилось также. В глазах еще плавали цветные огоньки, когда в комнате зазвучал голос.

— Кого еще Локи принес?

В шаре, заполнив его почти полностью, плавало лицо Тьерна Сельдеринга. Он был красен, на щеках блестели бисеринки пота. Магический шар иногда искажал изображение, но все же не настолько. Что-то у него там происходило.

— Ты все еще ругаешься как язычник? — притворно удивился Игнациус, стараясь заглянуть тому за спину — Почему? Ведь Совет решил, что все живущие в Европе должны принять христианство.

— У себя дома я могу быть кем хочу — ответила голова — Что тебе нужно, Тарс.

— Я уже давно не Тарс. Я даже не знаю того, кто сейчас бы носил это имя. Зови меня Игнациус.

Тьерн посмотрел за спину, пробурчал что-то недовольно. Римлянин его не понял.

— Что?

— Глупая привычка менять имена каждые 70 лет.

Маг пожал плечами.

— Я живу с людьми. Мне иначе нельзя.

Он замолчал, ожидая вопроса. Тьерн не сдержался.

— Ну что там у тебя?

— Есть хорошая новость для всех нас.

— Какая новость? — досадливо завертел головой Сельдеринг — Вот время выбрал… Давай быстрее. У меня тут женщина.

Игнациус пожал плечами. В нем уже почти ничего не осталось от животного под названьем человек. Жернова времени содрали с него то, что делало человека человеком, подчинило плоть духу, а вот Тьерн искушений плоти еще не преодолел.

— Раб страстей — подумал Игнациус, а вслух сказал. — Ну убей ее и поговорим.

Глаза у головы в шаре забавно вылупились.

— Рехнулся?

— Ну выгони — равнодушно посоветовал римлянин. Мелкие страсти уже не волновали его. — Плоть надо держать в узде.

Его собеседник парировал этот выпад.

— Это тебе в твои года уже не думается о женщинах, а в мои 300 такие мысли в голове не редкость.

— Вымой голову. Магу она нужна совсем для другого.

Он хотел быть невозмутимым, но нетерпение в нем росло. Сегодняшнее знание обжигало душу. Внутри все сжималось, от желания поделиться узнанным. Он стал настойчивым.

— Выгони ее, есть разговор.

Тьерн уже понял, что женщину придется отложить. Хмуря брови он отвернулся — шар показал тяжелый затылок и прошептал что-то. Игнациус понял, что тот произнес слово Сна.

— Говори. Она спит. Никто больше не помешает.

Игнациус смотрел в глаза Тьерну и видел, как там замирает все низкое, человеческое и тот из человека превращается в Мага. В члена Совета.

— Надо срочно увидеться. Есть возможность собрать все амулеты вместе.

Сзади донесся лязг железа. Исин оглянулся. Успел заметить красный свет факела на стене, но ее заслонил силуэт сотника. Тот присел, почуяв за спиной огонь и Исин мельком подумал, что сотник зря осторожничает — нет тут никакой засады, да и откуда они тут, засада то в этой забытой Богами пещере, но отогнал эту мысль. Сотник был опытен и лучше него, Исина, знал, что нужно делать. Чтоб найти эту пещеру пришлось перепороть мужчин в трех селениях и раздать два кошелька золота… Так что кто его знает. Мужики могли оказаться обидчивыми.

За силуэтом сотника в слабом свете факела стало видно Коротконогого Шуя. Тот вытянул перед собой обнаженную саблю, тыкал в стены, словно искал потайной ход. Факел держал над головой, за ним настороженно двигались еще трое.