Дженнифер Роберсон - Певец меча

Голубоглазая баска со светлыми волосами и нежной кожей. Под Южным солнцем золотистые волосы выгорели до белизны, а тело покрыл кремовый загар.

Мы совсем разные, Делила и я. Я – настоящий сын пустыни, с кожей темной как кусок меди, с темно-каштановыми волосами, отливающими на макушке бронзой. Зеленые глаза прячутся за складками век, а если эти складки разгладить, можно увидеть, какого цвета была моя кожа тридцать с лишним лет назад, когда я только родился. Тогда она была гораздо светлее, чем у Южан, хотя и не такой светлой, как у жителей Севера.

Я крупный, высокий, сильный, и, глядя на меня, не многие поверили бы, что я могу быстро двигаться. Но танец мечей вырабатывает реакцию даже у самых медлительных людей… Кто не успевает научиться, отправляется в другой мир.

Я посмотрел на Дел просто потому что на нее приятно было смотреть, но взгляд сразу задержался на рукояти меча, который путешествовал у нее за спиной. Теперь я знал его хорошо, даже лучше, чем хотелось бы, потому что я был вынужден близко с ним познакомиться. Я провел много месяцев рядом с Дел, владевшей этим мечом с изумительным мастерством и изяществом. У меня было время научиться уважать его и даже бояться, потому что он был не только прекрасным оружием. В руках Дел меч оживал и приобретал сверхъестественную силу.

Бореал: яватма, рожденная Северными баньши-бурями, напившаяся крови одного из лучших мастеров Севера, мастера меча Дел, ее ан-кайдина – человека, которого она почитала и уважала, человека, который взял решительную пятнадцатилетнюю девочку, мечтающую отомстить за смерть близких, и превративший ее в оружие, такое же смертоносное как и меч, который она в конце концов вонзила в него.

Бореал: яватма, которая в моих руках (когда Дел одолжила ее мне для танца) ожила при звуке своего имени, спасая меня, спасая Дел, и уничтожила человека, который собирался убить нас.

Но Бореал принадлежала Дел. Я не чувствовал яватму частью себя, как не чувствовал и клинок Терона, который теперь, я надеялся что временно, заменил мне Разящего.

Необходимость редко доставляет удовольствие. Я убрал меч в ножны и постарался забыть о нем, на лишний вес за плечами я уже давно не обращал внимания. Я взял повод жеребца из рук Дел и отвел гнедого в сторону.

– Послушай, старик, – начал я, – нам с тобой давно уже пора выяснить отношения. Я не имею ничего против, когда ты устраиваешь такие представления в городе, деревне или поселении, и на этом мы зарабатываем деньги. Но мне не нравится, когда ты валяешь дурака в пустыне, где нет никого кроме тебя, меня, Дел и ее забитой лошади, – я похлопал гнедого по шее. – Понятно? Рано или поздно один из нас станет инвалидом и я от такой перспективы не в восторге.

Жеребец шумно выдохнул, раздув коричневые ноздри, пошевелил бархатным ухом и оскалил зубы, показывая, что с удовольствием меня цапнет.

– Нежен как всегда, – я ухватил гнедого за губу и он отвернул от меня голову, выкатив выразительный глаз.

Дел поймала свою лошадь – вялого, скучного крапчатого мерина с драным хвостом и темпераментом старой девы, которая считает, что все еще успешно изображает застенчивость – и посмотрела на меня.

– Сколько осталось до Харкихала?

– К вечеру доедем, – ладонью я прикрыл глаза от солнца и прищурившись посмотрел на Южное небо. Оно текло среди слоев горячего воздуха.

– Конечно мы теряем время с этой идиотской лошадью.

– Тогда седлай его и поехали.

– Это просьба поторопиться? – я подвел жеребца к валявшемуся на песке седлу. – Север никуда не убежит, Дел… он останется там, где и находился уже много лет.

Она вскочила на мерина, поправила волнистые складки белого бурнуса, обернувшегося вокруг стройной ноги.

– Я уехала оттуда шесть месяцев назад.

– Не совсем шесть, – поправил я. – Сначала мы с тобой бродили по пустыне, потом были в плену и это по меньшей мере месяцев девять, – я ухмыльнулся, в ответ на ее хмурый взгляд из-под выгоревших бровей. – Но даже если поездка займет у нас пять лет и еще половину от этого, Север никуда не убежит.

– У тебя провалы в памяти, Песчаный Тигр, – резко и холодно сообщила Дел. От неожиданности я перестал седлать жеребца, повернулся и посмотрел на нее. – Осталось только два месяца до того, как истечет год, который дали Терону на поиски, потом они пошлют другого танцора меча, чтобы получить у меня долг крови.

Такой истории я бы не обрадовался даже если бы она случилась не с Дел, а с кем-то другим. Дел попала в серьезный переплет. Если за определенное время она не вернется на Север, чтобы предстать перед судом за кровный долг, обязанность убить ее ляжет на одного или несколько человек. Кто будет убийца – Северянин, Южанин, танцор меча, солдат, бандит

– не имеет значения. Ему выплатят награду за получение кровного долга. Ан-кайдин, ее учитель, убитый ею, должен быть отомщен.

На Дел лежала вина крови. Она признавалась в содеянном и не отрицала своей ответственности. В глазах Северных ан-кайдин и их учеников, истойя и ан-истойя, этим она сама выносила себе приговор.

Аиды, все складывалось так, что даже я соглашался со справедливостью кары.

Но прежде чем добраться до нее, им придется убить меня.

Нет ничего прекраснее заката в пустыне. Я не мастер расписывать словами пейзажи, но часто вечерами, любуясь этим зрелищем, я мечтал научиться красиво говорить. Есть что-то очень достойное и умиротворенное в том, как солнце скользит вниз, скрываясь за сияющим острием горизонта и заставляя охровую и янтарную пустыню пылать великолепием всех оттенков медного, ярко-желтого, шафранового и киновари. Пустыня превращается в рай для красок, в ней собирается вся палитра богов, которая сильно отличается от той палитры, которую знала Дел, мира красок, созданного Бореал.

Закат. Ты сидишь и спокойно размышляешь о вечности мира. Мир существовал до тебя, ты живешь в нем, и он не исчезнет если ты умрешь.

Я остановил гнедого и замер, глядя на запад. Я знал, что моя спутница ощущает тоже, что и я – Дел молчала, не сводя глаз с уходящего за горизонт диска, и также соединилась душой с мировой гармонией и покоем. Нам с Дел не нужно было разговаривать, чтобы понять друг друга. То, что каждый из нас пережил в прошлом, заставило нас замкнуться в себе. Нам пришлось соприкоснуться с силами, выходящими за пределы человеческого контроля, и наше прошлое изменило нас: женщину и меня. Оба мы стали танцорами мечей – смертельно опасными, влюбленными в нашу профессию, до конца преданными ритуалам танца и нашему союзу, хотя до сих пор из-за собственного упрямства и боязни лишиться своей независимости, мы отрицаем, нашу взаимную привязанность. Вместо этого, выдумывая бесконечное количество смешных причин, мы предпочитаем объявлять себя неуязвимыми для обычного набора человеческих желаний, чувств и нужд.