Отверженный. Дилогия (СИ) - Опсокополос Алексис

Дядя замолчал, полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда пачку купюр и протянул мне.

— Держи! Карту дать не могу, сам понимаешь почему. Но за пределами Петербурга наличность очень даже в ходу. Здесь десять тысяч.

— Я не могу взять у Вас деньги, — сказал я. — Тем более такую большую сумму.

— Можешь, — возразил дядя. — Да и не такая уж она и большая. Впрочем, тебе на мелкие расходы надолго хватит. А крупных у тебя пока не предвидится. Обучение и проживание тебе обеспечит государство, плюс твой отец будет ежемесячно перечислять деньги на специальный счёт, который тебе откроют. Это определено законом.

Последнюю минуту дядя управлял машиной одной левой рукой, так как в правой держал деньги и безуспешно пытался их мне всучить. Мы в это время двигались по Московскому проспекту и уже подъезжали к Фонтанке, как с Загородного проспекта нам наперерез вылетела машина. Как дядя умудрился одной рукой вывернуть руль и не допустить столкновения, я так и не понял, но после этого он сразу же сменил тон.

— Бери уже! — прикрикнул дядя. — Долго я ещё одной рукой управлять машиной буду?

Я поспешил взять деньги и сказал:

— Благодарю! Но я не понимаю, зачем Вы мне помогаете? Не похоже, чтобы Вам было меня жалко.

— Жалость — удел слабых! — отрезал дядя. — Я помогаю тебе, чтобы избежать проблем в будущем.

— Но каких?

— Как я уже сказал, если у тебя откроется Дар, шансов, что ты выживешь, немного. Но если это случится, ты будешь мстить. Своей семье, роду, клану, знакомым твоей семьи, их союзным кланам. Много кому.

— Не думаю, — возразил я.

— Это ты сейчас не думаешь. Поверь, я знаю, о чём говорю. Так вот, когда ты примешься мстить, то вспомнишь, как я тебе помог.

— Не бойтесь, я не забуду, что я дал слово.

Дядя рассмеялся.

— С чего ты взял, что я боюсь? Я тебя не боюсь и буду готов дать отпор, но зачем тратить на это силы и ресурсы, когда можно заранее договориться?

Дядя снова рассмеялся, а у меня возникло стойкое ощущение, что он что-то недоговорил. Вряд ли он опасался моей возможной мести. Явно была ещё какая-то причина, по которой он решил мне помочь. Но какая? Этого я не знал, а дядя её раскрывать не хотел.

В процессе разговора мы доехали до Садовой, свернули на неё и вскоре остановились. Дядя припарковал машину, велел мне сразу брать вещи и открыл багажник. Мы вышли из салона, я взял чемодан и сумку, и мы направились в сторону Гороховой улицы. Дойдя до неё, вошли в первый же двор, где и увидели вывеску гласящую, что в этом доме находится офис омбудсмена по правам подростков.

— Прибыли! — констатировал очевидный факт дядя и неожиданно хлопнул меня по плечу. — Не бойся! Не ты первый, не ты последний! А страху я тебе с запасом нагнал, чтобы ты глупостей не наделал.

— Хорошо нагнали, — с некоторой обидой сказал я.

— Запомни правило трёх «не»! Оно поможет тебе выжить. Не выделяйся, не расслабляйся и не болтай лишнего! Будешь его соблюдать — шансы выжить увеличатся значительно.

Дядя улыбнулся, подмигнул мне, а потому его лицо резко стало очень серьёзным, и он перешёл почти на шёпот:

— Никому и ни при каких обстоятельствах не рассказывай про Дар, если он откроется, пока не решишь его развивать. А если решишь, то трать на развитие все свои силы и всё время. Это впоследствии окупится сторицей. И никому никогда не показывай свою истинную силу! Не лезь в драку, если не готов идти до конца! А если всё же полез, то уже не отступай несмотря ни на что! Сила не прощает слабых!

Я стоял и кивал, давая понять, что всё запоминаю.

— Собственно, не я должен был тебе это всё говорить, но больше некому, — сказал дядя и неожиданно крепко меня обнял, а потом, не выпуская из объятий, добавил: — Держись, племянник! Ты справишься! Ты сильный! Удачи!

Дядя Володя отпустил меня, подмигнул и быстро пошёл к выходу из двора. Я смотрел ему вслед и думал, что за это объятие и пожелание удачи я и без всякого обещания никогда не смог бы причинить ему вреда. Он оказался единственным из всей родни, кто отнёсся ко мне с душой.

И я снова подумал, что дядя мне всё это рассказал вовсе не ради того, чтобы получить нелепое обещание. Что-то было ещё. Я дождался, пока он выйдет из двора, после чего подошёл к обшарпанной металлической двери и нажал на кнопку звонка.

Через две минуты я уже сидел в кабинете омбудсмена. Им оказалась милая миниатюрная женщина примерно тридцати лет. Одетая в строгий деловой костюм, она тем не менее не казалась суровой государственной служащей. Возможно, потому что почти всё время улыбалась. В этом было даже что-то сексуальное: строгий костюм на идеальной фигуре, открытая улыбка и красивые глаза с какой-то странной непонятной искоркой. Судя по всему, она была человеком.

«Интересно, все женщины у людей такие?» — подумал я, не без удовольствия разглядывая омбудсмена.

Женщина заметила, как я на неё смотрю, но её это не смутило. Она внимательно рассмотрела моё свидетельство о рождении и, одарив меня очередной улыбкой, сказала:

— Роман Николаевич Седов-Белозерский, значит?

— Князь Седов-Белозерский, — поправил я, сам не понимая зачем, возможно, захотелось выглядеть максимально важным в глазах красивой госслужащей.

— Видите ли, Роман, — женщина опять улыбнулась. — Принятое в Санкт-Петербургской губернии положение о титулах не распространяется на представителей федеральных органов и ведомств. В их отношении оно носит лишь рекомендательный характер. А я сотрудник федерального ведомства и нахожусь на своём рабочем месте. Поэтому в моём кабинете Вы просто Роман Седов-Белозерский. Впрочем, нам с Вами этот момент сейчас предстоит исправить.

— Вы о чём? — удивился я, смирившись, что князем меня называть не будут.

— О том, что я настоятельно рекомендую Вам сменить фамилию на период обучения в колледже и в академии, если Вам повезёт в неё попасть.

— Зачем?

— То, что Вас изгнали из рода, не означает, что Вы утратили с ним связь. Объяснять долго, да и не факт, что Вы сейчас всё поймёте. Просто поверьте, что для Вашей безопасности лучше сменить фамилию. Хотя бы до восемнадцати лет.

Я насупился и ничего не ответил. Сначала потерял семью, теперь хотели забрать ещё и фамилию.

— Смена фамилии не будет означать ничего, кроме того, что на период учёбы никто не будет знать, из какого Вы рода, — поспешила пояснить омбудсмен. — Вы всё так же останетесь Седовым-Белозерским и будете обладать теми же правами, что любой другой член вашей семьи.

— Даже так? — я усмехнулся, вспомнив, как меня быстро выставили из дома.

— Роман, мы живём не в средневековье. Ваш отец, может выгнать Вас, хоть это у эльфов официально и называется отправить на учёбу в колледж, он может вычеркнуть Вас из завещания, но он не имеет права лишить вас содержания или гарантированной части наследства. А также фамилии и титула. Помимо этого, Ваши родители обязаны содержать Вас до весемнадцатилетия или до окончания учёбы. Государство принимает эльфийские традиции, относится к ним с уважением и мирится с так называемой выбраковкой, но оно строго контролирует, чтобы дети… — женщина запнулась, подбирая слова, — выставленные своими родителями за порог, ни в чём не нуждались, получили хорошее образование и встали на ноги!

Фразу про выставленных за порог детей омбудсмен произнесла без улыбки.

— Хорошо, — согласился я. — Давайте сменим фамилию. Имя, надеюсь, менять не нужно?

— Вообще-то, желательно и имя сменить. Это всё для Вашей безопасности.

— Но если я оставлю настоящее имя, а все будут думать, что оно придуманное, разве это не увеличит уровень конспирации? — поинтересовался я.

— А Вы смышлёный молодой человек, — рассмеялась женщина. — Хорошо, придумывайте быстрее фамилию и говорите мне, да я сразу на неё буду заполнять Ваши новые документы. А через неделю-две получите ID-карту с изменёнными данными.

— Андреев, — сказал я, не думая, мне почему-то сразу захотелось взять новую фамилию в честь младшего брата. — Только я не совсем понял…