Эд Гринвуд - Утраченный трон

Король послал улыбку в тяжелую, все более гнетущую тишину и произнес:

— Ты задал очень хороший вопрос, Улганд из Хелванда: какая польза от короля народу Аглирты? Все королевство заслуживает ответа на этот вопрос, но ты задаешь его не тому человеку. Я — король, и я был королем до того, как тот предок, о котором ты говоришь, стал наместником Хелванда…

Пробужденный король бросил на молодого наглеца стальной взгляд, потом поднял глаза и оглядел тронный зал.

— …и мой ответ большинство из вас может счесть продиктованным личной выгодой. Это у вас следует спрашивать ответа на этот вопрос, ибо кто лучше народа Аглирты может ответить, какая ему польза от короля!

Он положил скипетр Аглирты на сгиб локтя, подошел к краю тронного возвышения и остановился там, скрестив на груди руки и глядя на всех присутствующих, высокий и грозный, как обнаженный меч.

— У вас будет время обдумать это, с сегодняшнего дня до наступления нового года. Тогда в этом зале будет проведена повторная коронация. Надеюсь, все граждане Аглирты, принявшие обдуманное решение, явятся сюда. В этот день, я надеюсь, все бароны и наместники принесут мне заново клятву верности. Тех, которые предпочтут этого не делать или не явятся, вполне можно заменить.

Спокойный взгляд короля медленно скользил по толпе ошеломленных придворных, переходя с одного лица на другое, потом Сноусар прибавил:

— Конечно, если большинство высокопоставленных граждан Аглирты выступят против меня и не подтвердят свою верность законному королю, то я сочту своим долгом освободить Речной Трон ради блага государства, а также назвать своего преемника. Поступить иначе означало бы ввергнуть прекрасную Аглирту в войну. Те, кто не захочет иметь короля или выбранного мною преемника, пускай обдумают этот вопрос и решат, сумеют ли они надежно защитить государство, если ввергнут его в пучину беззакония. Или они предпочитают отдать его во власть баронов, разбойников и магов, которые обрели силу во время моего долгого сна.

Уголки рта короля приподнялись в подобии улыбки, пока он обводил взглядом свой двор. Прежде деловито перешептывавшиеся люди, чья лесть и бесконечные интриги так досаждали ему, на несколько мгновений объединились в ошеломленном молчании. Он удивил — даже шокировал всех.

Один из двух наместников, стоящих ближе других к трону, шевельнулся, открыл рот, словно собирался что-то сказать, но промолчал; на его хмуром лице явственно читалось замешательство.

— Слушаю тебя, Пелард из Ярсимбры, — мягко сказал король Сноусар, впервые позволив себе улыбнуться по-настоящему.

Пока наместник качал головой, не в силах сформулировать дипломатичную фразу и собрать разбегающиеся мысли, улыбка на лице Пробужденного короля становилась все шире, пока не засияла так же ярко, как любой из самоцветов, украшающих роскошные одежды придворных на острове Плывущей Пены.

— Да уж, мрачное местечко, — пробормотал Хоукрил, отступая назад, и махнул рукой спутникам, чтобы они тоже отошли.

Какой-то крохотный зверек с черной полосой на спине выкатился из-за камня впереди и нырнул за соседний.

Краер кивнул.

— Да, но по мне так лучше быть здесь, пускай даже чудовища и разбойники поджидают за каждой третьей аркой, чем в том гадюшнике, где обитает король.

Эмбра подняла одну бровь.

— Ты имеешь в виду королевский двор Аглирты, насколько я понимаю?

— Вот именно. Очень меня интересует, сколько баронских магов скрылись под другими личинами и именами, а теперь обратились в придворных, чтобы остаться так же близко к власти, как и прежде!

Сараспер нахмурился.

— Ну да… Наверное, ты прав. Откуда взялись все эти щеголи и льстецы? Не могли же они явиться во всем своем блеске из пещер и деревенских хижин острова Плывущей Пены, ведь Кровавый барон… Прости, детка.

— Не стоит извиняться, — пробормотала Эмбра, делая ему знак продолжать.

— …сделал свою крепость практически неприступной!

— Может, это коглауры? — высказал догадку Хоукрил.

— Неужели их так много? И почему они оказались в самой гуще событий, если обычно стараются прятаться и действовать незаметно?

— И так вжились в образы скупцов, глупцов и интриганов, стремящихся к собственной выгоде, — прибавил Краер. Он поймал взгляд латника и добавил с улыбкой: — Да, для некоторых из нас это развлечение, но не для коглауров, по-моему.

— Так откуда же они все появились? — тихо спросила Эмбра Серебряное Древо.

Сараспер пожал плечами:

— Готов поручиться, что мы сильно ошибаемся, считая их всех союзниками. А ты, детка, думаю, хотела спросить: кто они, кому служат в действительности и каковы их планы насчет Аглирты?

Эмбра кивнула.

— Действительно. Я думаю, что на самом деле королю не только важно, чтобы мы отыскали Дваеры; он ждет, что мы поможем ему найти ответы именно на эти вопросы.

— А я думаю, — проворчал Хоукрил, снова осторожно шагнув вперед с поднятым мечом, — что наш король не глуп и что эти две задачи как-то связаны.

ВЫСОКИЕ СВЕЧИ, слабо мерцающие в высоких деревянных подсвечниках, озаряли колеблющимся светом по-девичьи красивое лицо человека, бродящего по дому. Обычно барона Одемана Сиятельного нельзя было застать одетым в столь поздний час: господин барон не пользовался репутацией человека выносливого и целеустремленного. Но сейчас выражение его больших темных глаз казалось достаточно жестким и решительным. Он поправил светильник над конторкой, положил в круг света принесенную книгу и открыл ее в заложенном месте.

— «Воистину пустая болтовня разнеслась до самого солнца, чтобы прославить его героический поступок, ослепивший всех тех, кто имел несчастье внимать его блестящему успеху», — прочел он шепотом, потом захлопнул книгу и почти с яростью добавил: — Великий он бард или нет, но я не могу понять ни единого слова! Бред, все вокруг — сплошной бред!

Освещение у него за спиной на миг изменилось, и правитель Сиятельного обернулся с быстротой, которая больше пристала человеку военному, а не любителю поэзии. Его напряженная готовность не укрылась от взгляда человека, который, приближаясь, заслонял пламя свечей, и вошедший быстро прошептал:

— Это я, господин. Всего лишь Маргурпин.

— И что же привело тебя сюда в столь поздний час, любезный Мар? — спокойно спросил барон, и голос его звучал так, будто он уже знал ответ.

Его управляющий постарался не выказать удивления, услышав тон своего хозяина, но ведь они знали друг друга уже много лет. То, с каким усердием он постарался изобразить бесстрастие, как раз и означало удивление.