Элейн Бергстром - Полотно темных душ

Лицо и руки Вара были в ссадинах – значит, он действительно сорвался со скалы, – но серьезных повреждений, ран не было.

– Дура. В следующий раз будешь меня слушать, – рявкнул он.

– Люди не из этой страны, – сообщил слепой монах высокому человеку – одному из тех, кто спас Вара, потом бросил: – Пожалуй, мы должны приютить их на ночь и позаботиться о них.

При таком предложении рука Вара тут же опустилась на кинжал, который был у него на поясе.

– У нас лошадь и фургон. Мы не можем бросить их без присмотра.

– Ты прав. В этих горах есть охотники, – сказал высокий монах. – Один из вас может остаться с твоей лошадью и фургоном. Я – брат Доминик, глава Ордена Стражей – предлагаю тебе защиту этих стен.

– А если мы решим уйти? – спросил Вар.

– Это будет неблагоразумно. Однако вы вольны поступать, как вам вздумается.

Я пыталась встретиться взглядом с Варом, показать ему глазами, что нам нужно ехать, но он уже принял приглашение, извинился за то, что неправильно понял, и зашагал по двору вместе с монахами. Они привели нас в большое здание, первый этаж которого служил кухней, трапезной и местом собраний. Когда я думаю об этом сейчас, не могу понять, как Стражи могли столь глупо поступить и оставить нас на ночь. Может быть, так же как Вар и я, они не понимали, как ими управляют.

Мой муж уселся на длинную каменную скамью, один из монахов – худой, смуглый, с трясущимися руками – осмотрел его. Брат Доминик ожидал, пока осмотр закончится, а потом повел меня к винтовой каменной лестнице в глубине зала.

– Прежде чем вы останетесь здесь, я должен кое-что рассказать, – и с этими словами мы начали подниматься по ступенькам.

Потолок терялся в темноте надо мной, толстый слой сажи и паутина покрывали балки и стропила, поддерживающие крышу. Но каменные ступени были прочными и надежными. На стенах я видела темные пятна портретов в потускневших рамках, и казалось, лица, изображенные на холстах, провожают нас мрачным взглядом.

– Эти люди когда-то жили здесь? – спросила я монаха.

– Мы верим, что они, может быть, живут и сейчас, – отвечал он. – Ночью иногда видно, как по стенам движутся неясные тени. И ветер порой доносит странные вопли, как будто кто-то кричит от боли. В этой крепости есть такие места, куда не решаются заходить самые смелые братья.

– Но они не причиняют вам вреда – эти тени?

– Думаю, наше присутствие развлекает их, – хмыкнул Доминик. – Им тут одиноко. В любом случае, они позволяют нам жить здесь, а мы молимся за их души. Ступеньки оканчивались у дощатой двери. Распахнув ее, мы прошли на открытую площадку башни, с которой открывался вид на земли к северу и востоку. Хотя деревянный настил под ногами выглядел довольно прочным, я держалась подальше от полуразрушенной, выщербленной стены башни.

– Оттуда – снизу – эти старые стены кажутся утесами горного хребта. Это на руку нам – мы ценим наше уединение. Никто сюда не приходит. Мы даже начертали заклинания на стенах, чтобы никто из земель ужаса не вошел внутрь… если его не призвали.

– Призвали войти в ваш Орден?

– Да, – помедлив, ответил он, – да.

– А туман, о котором говорил твой слепой брат?

– Я попал в эту землю из-за такого тумана – почти так же, как и вы, – сказал он. – Я рассказал об этом остальным, потому Маттас и спросил, откуда вы.

Он посмотрел на меня, и в его глазах я прочитала сочувствие. Это казалось вполне естественным, ведь он был святым человеком. Позднее мне пришлось узнать, сколь редка истинная доброта в этой проклятой стране.

– А другие?

– Они из земли ужаса. Для некоторых жизнь здесь – мука. Другие в Ордене впервые нашли покой и радость.

Я окинула взором простиравшиеся перед нами земли, холодные равнины на западе, синие реки и густые леса на севере и востоке.

Внизу узкой ленточкой между скал змеилась дорога, приведшая нас сюда.

– В этой земле – Марковии – неразумно задерживаться. На западе – Гхенна. Но если ехать обратно по дороге, которой вы попали к нам, вскоре вы окажетесь у реки. У самой кромки воды найдете брод – достаточно широкий, чтобы перебраться на вашем фургоне. Дорога за рекой приведет вас в город, называемый Линде, в стране Тепест. Это счастливое место. Люди, живущие там, примут вас, и вскоре вы сможете стать там своими.

– Я бы лучше вернулась домой.

– Ты не можешь, – жестко произнес он, потом голос его смягчился: – Да, говорят, вроде бы есть какие-то способы, но их слишком мало, да и каждый из них опасен по-своему. На это может уйти вся жизнь, могут случиться новые несчастья – пожалуй, лучше смириться с судьбой.

Доминик сел на скамью в центре площадки.

Я с трудом оторвала взгляд от сурового пейзажа, села рядом с монахом – его лицо оказалось в тени, а мое освещено солнцем.

Он прошептал что-то на непонятном языке, потом спросил:

– Расскажи мне, как вы попали сюда.

Мне пришлось забыть о тщательно продуманных объяснениях, и я рассказала с мельчайшими подробностями все, что случилось с нами после того, как мы покинули дом. Брат Доминик, казалось, ни разу не удивился, даже не встревожился.

– Еще две души из внешних земель, – произнес он, когда я закончила свой рассказ. – Еще две нарисованные души.

– Нарисованные где? На полотне? Он кивнул:

– Ты уже много знаешь.

– Клянусь, я никому не расскажу о тебе или о полотне, – сказала я.

Хотя его лицо было в тени, я чувствовала, что он сомневается, понимала, что у него нет причин доверять мне. Может быть, мы бы продолжили разговор, но тут раздался гулкий удар колокола, приглашающего к трапезе.

За длинным деревянным столом в трапезной свободно могли усесться двадцать человек. Нас было восемь – мы с Варом и Стражи. Младший монах забрал ужин с собой и отправился вниз, где остались наша лошадь и фургон. Еда была проста – грубый черный хлеб и сухой сыр. Довершали ужин ранние яблоки и сладкая черника, собранные в лесах у подножья замка.

Хотя я была уверена, что Вара одолевают бесконечные вопросы и подозрения, он был достаточно благоразумен и не приставал к хозяевам с расспросами. Вместо этого он рассказывал монахам на ходу выдуманные истории о наших семьях, деревне, благодарил их, предлагал отработать свой долг.

– Не знаю, нужно ли нам что-то, – отвечал Доминик. – Но, если хочешь, можешь оставить один из своих ножей. Наши клинки слишком стары, быстро тупятся.

– Я покажу все, что у меня есть, заточу ваши, но утром, если можно, – сказал Вар, сдерживая зевок.

Доминик взял толстую свечу и проводил нас по старой скрипящей лестнице, которая по внешней стене здания вела на второй этаж, где оказались спальные комнаты. На столе в нашей спальне оказалась бутылка вина и два стакана.