Кирилл Алейников - Умирать вечно

Подуло воздухом, пропахшим солидолом и машинной смазкой. Дуновение быстро перешло в легкий ветерок, бросивший врозь остатки разорванного кем-то билета. Затем из туннеля справа послышался таинственный звук приближающегося поезда. Он быстро нарастал, этот звук, набирал силу и многомерность, и вот уже серый состав электрички с визгом тормозных колодок останавливается подле меня, подле других пассажиров. С шипением открываются двери, на полминуты объединяя пространство поезда и пространство подземного техногрота. Я делаю шаг, другой, и уже стою, сжимая в ладони свой участок поручня. Народу не так много, есть даже свободные сиденья, но я предпочел ехать стоя. Не люблю я сидеть в этих неудобных, жестких, каких-то ирреальных креслах электричек.

Поезд тронулся. За окном поплыла платформа, потом ее сменила совершенно черная стена туннеля. Изредка проскакивали фонари освещения, но они лишь подчеркивали мрак подземного хода. Вагон шатался, ходил из стороны в сторону и трещал всеми своими швами, колесами, балками и прочим, что может трещать в вагоне. Ритмичные звуки стука колес о соединения рельсов успокаивали уставшие за день работы нервы, погружали разум в полудремотный транс. Не заставила себя ждать и главная особенность метрополитена как транспорта. Кто-то подумает, что сия главная особенность — это то, что поезд движется под землей. Как бы ни так! Главная особенность — периодически гаснущий в вагонах свет! На секунду, на две, а иногда и на десять. Черт бы меня побрал, если я знаю, в чем здесь причина. Могу лишь предположить, что на неровных участках пути контакты вагонов отходят от силового кабеля, что и вызывает «помутнение» ламп.

Мигающий свет под землей — вот еще одна причина, по которой мне не хочется пользоваться метро. И без того ощущаешь себя погребенным под метровым слоем земли, в недрах огромного лабиринта, полного опасностей. Так еще и света лишаешься, хоть и ненадолго. И с каждым новым периодом темноты в вагоне что-то вроде бы неуловимо меняется. Вот мигнул свет, и я заметил перед собой рекламную наклейку. Конечно, она была здесь и раньше, но отчего-то мое сознание ее не зафиксировало. Сейчас же — есть она. Свет мигает повторно, и с его возвращением я заметил давешнюю парочку молодых людей, все так же обнимающуюся, что-то шепчущую друг другу. А раньше я их не замечал.

Свет мигнул в третий раз. Надолго погрузился я во тьму, полную лишь звуков, но не красок. Вспыхнули лампы. Вспыхнули как-то трудно, с неохотой, будто им на миг было слишком мало энергии. Вагон залило желтовато-бледными электрическими лучами; наклейка на месте, парочка — тоже. А еще в вагоне появился тот самый неочеловек, обладатель густой взлохмаченной шевелюры с красно-белыми полосами. Он стоял в дальнем конце вагона и держался за поручни двумя руками, словно был распят на них.

Даже если бы он держался за поручни ногами, я не стал обращать на него внимание. Подумаешь, встретились взглядом на эскалаторах. Но мое внимание моментально приковалось к незнакомцу, приковалось жестко и крепко. Крепче, чем на морозе примерзает к металлу язык. Крепче, чем сварочный аппарат соединяет две части арматуры. Крепче, чем натягиваются нервы в периоды наибольших стрессов.

Ведь в глазах незнакомца в этот раз не было ничего кроме тьмы. Густой, клубящейся, совершенно непроницаемой тьмы. Никаких белков, никаких зрачков, никакой радужной оболочки. Лишь тьма. Его глаза вмиг ввели меня в ступор. Как кролик перед удавом, я судорожно глотнул воздух и инстинктивно спрятал голову в плечи. Держащая поручень ладонь онемела, никакая сила в этот миг не смогла бы разжать ее. В ногах взорвалась бомба усталости, а в душе — панический страх, мигом обернувшийся животным ужасом.

Тьма смотрела на меня. Она смеялась сонмом демонических голосов из глаз неочеловека и неотрывно следила за мной. Откуда она? Зачем она здесь? Почему она смотрит именно на меня? Ведь секунду назад этого незнакомца не было в вагоне! Я готов поклясться, что не было! Наклейка была, как была и парочка влюбленных подростков, но этого человека в куртке тут не было! И неужели никто больше не замечает, какие страшные глаза у него?! Неужели никто не видит, что этот пассажир вовсе не обычный, а… более чем странный?!

Смотреть на всепоглощающие глаза тьмы во мне не было больше сил. Сознание предпочло отключить все функции второстепенной важности, оставив лишь способность бежать. И я побежал. Побежал, как бежит от огня всякая лесная и степная живность. Побежал, как бежит от смерти любое живое существо. Спина взмокла, ноги подкашивались, но я бежал. Отворял дверцы вагонов, с шумом хлопал ими, расталкивал пассажиров, спотыкался о стоящие в проходах сумки… Бежал.

Лишь много позже я осознаю, что в то время весь поезд будто бы остановился. Замер. Замерз. Люди не говорили, не двигались, не кричали вослед, когда я сшибал их. Они никак не реагировали на мое бегство, на мои крики о помощи, на мои стенания и проклятия. Не в силах заставить себя обернуться, я все бежал и бежал к концу электрички, пока не достиг последней дверцы. «Хода нет», краснела на ней табличка.

Хода дальше нет!..

Я обернулся. Незнакомец с абсолютно черными глазами стоял совсем рядом. Его волосы на голове шевелились, извивались, как змеи извивались на голове горгоны Медузы. Волосы существа, никак не могущего быть человеком, тянулись ко мне, почти шипели, почти касались моего лица…

И тут он ударил. Ударил двумя руками прямо в мою грудь. Хрустнули ребра, сердце будто бы вылетело из глотки вместе с воздушной пробкой — остатками воздуха в легких. А я вылетел из поезда вместе с выбитой дверью вагона и рухнул прямо на пути. Боль, жуткая, адская, всеобъемлющая разорвалась ослепительной вспышкой в глазах. Кажется, несколько раз ударился об рельсы, о бетонные шпалы. Возможно даже — о силовой кабель. Фонтан искр, во всяком случае, я видел отчетливо. Наверное, этот фонтан выбила металлическая дверь последнего вагона. В ушах гремел рокот удаляющегося поезда, в груди цвела кровавая рана, а в сознании пульсировала лишь одна мысль.

Я умираю… я умираю… я умираю…

В призрачной мгле крикнул тревожный гудок электропоезда. По туннелю взад-вперед пронеслись шорохи, встречные воздушные потоки спели в вентиляционном ходе короткий куплет о безысходности и обреченности. Или эти слова — синонимы?

Гудок повторился. Кажется, теперь звук его донесся с другой стороны. Оттуда, откуда я приехал. Вновь воздушные потоки зашуршали по неровным стенам туннеля, по влажным, покрытым росой рельсам, по липкой земле. Где я, что я, как я — все эти вопросы пронеслись и мигом потухли в голове. Я помнил, где я, что я и как я. К сожалению, помнил.