Под защитой твоей нежности (СИ) - Гусейнова Ольга Вадимовна

В свои, «волчьи», двадцать пять, в отличие от человеческих, я еще формируюсь и пока скорее худышка, но наверняка унаследовала мамину фигуру «песочные часы» и ее неповторимую пластику. При первой встрече незнакомые со мной мужчины невольно обращают на меня внимание, оборачиваются с горящими вожделением глазами, сыплют комплиментами. После второй — отводят напряженный взгляд и стараются меньше говорить.

Прислуга сноровисто накрыла стол у окна на три персоны и покинула кабинет. Дона боятся все, кроме внука. Даже сын заметно опасается, чувствуя себя рядом с отцом ущербным и неполноценным, слушается словно хозяйский пес и старательно выполняет команды. Жаль Себастьяна, он совсем не соответствует этому дому, своему отцу и положению. Да и сам по себе добродушный и слабохарактерный. Им помыкает даже его тихоня-женушка.

Дон встал и неторопливо направился к столу, словно забыл обо мне, прикованной цепью к стене. Остановился посреди комнаты, оглянулся, криво ухмыльнулся и, вытащив заветный ключик от замка, подкинул на ладони. К его раздражению, не поймал — артрит мучит последнюю пару лет.

Приказать сыну поднять ключ с пола дон не успел, во дворе раздался шум множества моторов, мощный порыв ветра ударил в окна, поднял занавеси высоко над полом и швырнул ткань на стол, прямо в тарелки. По хмурому лицу дона я поняла, что встреча не запланирована, а значит незваных гостей ждет неласковый прием. Он успел вернуться в свое кресло, словно трон занял, когда в кабинет ворвался Мартинес:

— Там чужаки, я никого из них не узнал. Вооружены и…

Взволнованный и впервые на моей памяти с нотками страха голос помощника оборвала резко распахнувшаяся дверь. Она громко ударила о стену, а мы все дружно вздрогнули от непривычного в этих стенах грохота. Мартинес загнанным зверем отступал спиной назад, не отводя взгляда от явившихся незнакомцев. Себастьян вцепился в угол книжного шкафа, словно думал спрятаться за ним. Дон Саллес напряженно следил за гостями, выпрямив спину и положив ладони на подлокотники. Мне известно, под столешницей у него закреплен пистолет для непредвиденных случаев.

Почему-то именно я, замершая, словно памятник одиночеству в паре шагов от хозяина, привлекла внимание незнакомцев. Пятеро мужчин, одетых по последнему слову деловой моды, выглядели не бизнесменами — а хищниками! Крупные, я бы сказала, матерые, с печатью пресыщенности на лицах. Мое внимание особенно зацепил идущий впереди русоволосый сероглазый красавец. Я даже по телевизору не видела настолько ярких представителей мужского пола. Подтянутый, высокий, с продолговатым лицом и глубоко посажеными, чуть раскосыми глазами, в которых отразилось хмурое небо. Даже трехдневная щетина придала ему не неряшливости, а сексуальности и аристократизма.

В груди разлилась боль — я невольно задержала дыхание. Глубоко вдохнув, чуть не захлебнулась воздухом, потому что каждый рецептор сообщил о долгожданной встрече. Я ощущала и не могла надышаться ароматом волков. Нет, оборотней!

Все во мне натянутой струной дрожало от напряжения, нетерпения и еще сотни непонятных эмоций. Широко распахнув глаза, я всей сутью потянулась к этому незнакомцу, жадно вдыхая его запах, с каждым вдохом осознавая, что явился не просто сильный, а суперсильный вер. Альфа среди альф. Даже у вожака моей погибшей стаи Амадео, трехсотлетнего вера, не было настолько сокрушающего волю и призывающего к покорности аромата.

Неужели это Он? Мой Волк? Тот, который тысячи раз спасал меня в моих сказках, о встрече с которым мечтала годами. Надеялась и верила, что когда-нибудь он придет и спасет меня. Накажет убийц моих родных. И подарит светлое будущее, доброе и…

— Кассандра?! — хриплый, невероятно чувственный и слегка растерянный голос неожиданно прошелся по моим нервам наждачкой.

— Сеньоры, потрудитесь объясниться за вторжение, — спокойно, но недружелюбно потребовал дон Саллес, все еще мня себя хозяином положения.

— Твой новый хозяин, мессир Фабиус де Лавернье, — представил зацепившего меня незнакомца один из его спутников, почти незаметно и слишком стремительно оказавшийся рядом с Себастьяном. Потом со злой усмешкой уточнил, посмотрев на дона Луку: — Слышал о таком, человек?

Мы с доном опешили, ведь оба слышали тревожные новости, что теневой рынок Бразилии подминает под себя группировка, про которую бродят жуткие слухи. Сборище убийц, садистов и насильников, во главе с настоящим маньяком. Неизвестно откуда взявшимся год назад Фабиусом де Лавернье, которого подручные называют мессиром.

— Чего вы хотите? — хрипло уточнил дон Лука.

Но мессира де Лавернье не заинтересовал Кровавый Дон, все его внимание сосредоточилось на мне. Мы встретились взглядами — медово-золотым и серым — и словно пытались пробраться друг другу в голову. Я, наверное, смотрела почти с детским восторгом: вот же он, мой спаситель Волк, передо мной! Но в душу начал закрадываться иррациональный страх, потому что хмурое небо в глазах напротив темнело, чудилось в нем что-то безумное, нездоровое, злое. Нет, больное!

Он двинулся ко мне, совсем не заботясь о замершем у стола Мартинесе, способном ударить в спину.

— Кассандра, родная моя… Я думал тебя сожгли! — прохрипел милорд, застыв рядом и коснувшись моей щеки.

— Мессир? — напряженно напомнил о себе спутник Фабиуса, не понимая, что происходит.

Но сам мессир смотрел лишь на меня, словно не верил своим глазам и, пытаясь убедиться, касался кончиками пальцев моей щеки, ласкал скулу, трогал локон у виска. Не оборачиваясь, он глухо приказал:

— Людей убрать! — Затем нахмурился и глухо то ли упрекнул, то ли пожаловался: — Кассандра… живая… еще красивее, чем прежде, такая теплая, нежная, юная… Больше тысячи лет я прожил один, без тебя. Без любви и тепла. А ведь когда-то ты обещала, что мы будем вечность вместе, что ты только моя, что, захватив Совет, мы станем непобедимыми, самыми сильными. А потом бросила меня, оставила одного на тысячу лет одиночества.

Моя радость уступила место страху и непониманию: этот мужчина передо мной, вер, не просто матерый, он — бессмертный и явно принял меня за другую. Папа говорил, оборотень, проживший больше тысячи лет практически неуязвим. Даже перед огнем. Только если голову оторвать, но кто же позволит лишить себя головы?!

— Меня зовут Мариза, — впервые за тринадцать лет я решилась произнести свое настоящее имя. — Я не…

И обернулась на слишком характерный звук. Дальше я во все глаза смотрела на истекающих кровью, мертвых Мартинеса, Себастьяна, свалившегося кулем у окна, и моего мучителя дона Луку, рухнувшего под стол, сложившись пополам. Таращилась на его труп и почему-то не испытывала удовлетворения, а ведь убийца моей семьи мертв. Еще и Себастьяна стало жалко до слез, он же безобидный как дворняга. Саллеса не жаль, нет, но, оказалось, что я совсем не готова к его смерти. Вот так, сразу, походя, прямо у меня под ногами… И облегчения нет, совсем нет чувства радости и свободы от мучителя. Нет мысли, что родные отомщены. Как же так? Ведь я столько лет мечтала увидеть смерть и мучения Кровавого Дона, но исполнившаяся мечта не избавила от боли и страха.

— Моя Кассандра, моя волчица, моя идеальная пара… — шептал словно загипнотизированный Фабиус, игнорируя мои слова и происходящее вокруг.