Пробуждение Чёрного Дракона - Лэгэн Алумдор

В этой мути Сарэтис почувствовала удар, от которого упала, наконечник копья вылетел из руки, ударившись об пол. Новый всплеск боли почему-то сделал её взор яснее.

— Добивай её, — крикнул Лэфэм.

Над головой взметнулась алебарда.

Айя отвернулась не в силах смотреть в глаза смерти. Всё не должно было кончится так. Взгляд упал на наконечник копья, лежавший рядом. Золотые прожилки на кроваво-угольном ланце оборачивались змеями, которые будто впитывали её кровь и сползались к центру ланца, сливаясь в узор в виде солнца. Шелестящий шёпот усилился, а затем мгновенно стих. И смерть.

Смерть так и не пришла. Вместо этого раздался жуткий лязг, и Айя увидела Парда Сэмтиса.

Он мечом остановил алебарду Вэса в одной ладони от еë лица.

Айя так и лежала на полу, страх сменился облегчением, напряжённые мышцы расслабились и, проваливаясь в беспамятство, она смотрела на обугленный наконечник копья, на котором исчезала кровь, а золотое солнце затмевал символ дракона. «Как красиво. Должно быть, так выглядит Реликвия Риар Дайядора», — мелькнуло в спутанном сознании, остальные мысли затопил трескучий гул, идущий сразу отовсюду.

[1] Дэйя — мироздание, упорядоченный хаос

[2] Иварсо дарэ'эш! — традиционное приветствие этватан, означающее «Живи многие лета!»

[3] Омпат — наставник, учитель клана Риар Дайядор

[4] Са'Омэпад — глава клана Риар Дайядор

[5]Лоэтрак — один из семи глав земель Этвата. Лоэтраки образуют правящий Совет Этвата

До начала эпохи Лунного Древа Империей Этват правил не Совет Лоэтраков, а Золотой род Орисов. Император, отмеченный дланью Энга'арта, вёл Этват по пути славы и процветания.

— «О бескрайних землях Хотартэйи», том 2, Ипюр Шоробис

23 посевен 299 года эпохи Лунного Древа

Земли Хэтаран, Горы Имаш, рудник Карапоэ

На северо-западном побережье материка Хотартэйя, в лучах утреннего солнца ослепительной белизной сверкал снежный покров горных вершин Имаш. Небо искрилось лазурью. Ручейки кристально чистой ледяной воды начинались где-то под толстым слоем снега, и спускались по склонам извилистыми путями, то и дело прячась среди камней. Тропы, пролегавшие когда-то по ущельям, заросли кривоствольными кедрами и терновником.

Люди старались обходить поднебесье Имаш стороной, считая его местом обитания неупокоенных душ минувшего. Вечность раскинула над этим местом свои ледяные сети. Ничто не тревожило руник Карапоэ уже сотни лет.

Вестником перемен стал камень, сорвавшийся с уступа. Эхом ответил ему гул в недрах гор. Гул не желал утихать, становился громоподобным, словно духи прогневались на безупречную белизну вершины Карапоэ и решили сорвать с неё ледяной покров.

Тишина обернулась грохотом лавины. Поток бурной снежной реки помчался по склону, перемалывая деревья и скалы. Ревущая масса несла гибель всему, что стояло на её пути.

Безумство стихии угасло, когда ледяные глыбы обрушились к подножью пика, разлетевшись осколками по удивительно ровной и чистой скалистой площадке.

Жизнь будто забыла об этом уголке в сердце гор Имаш. Звери держались подальше. Лишайники и травы не желали расти в тени стены, закрывающей вход в старый рудник. Ничто не менялось здесь сотни лет с тех пор, как последний наследник императорской власти из рода Орисов приказал замуровать вход в катакомбы.

Тонкая струйка ветерка проникла в каменные лабиринты рудника сквозь трещину, образовавшуюся в кладке. Гул, разбудивший древние горы, не хотел оставлять этого места, гуляя по узким тоннелям, отражаясь от гладких стен и высокого свода центрального зала.

Тьма сменилась ослепительной вспышкой света, озарившей тысячу изваяний, напоминающих человеческие фигуры. Статуи словно впитывали этот свет и наполняли просторный зал собственным алым сиянием.

Каменные истуканы застыли в боевых позах. Сжимали в руках оружие так, словно наносили удар невидимым противникам.

Постепенно гул стихал. Сияние угасало. Казалось, что чудо, обещанное всеми этими катаклизмами, так и не случится. Загадкой останутся вибрации, разбудившие гору Карапоэ. Свет, озаривший погребённые в старом руднике человеческие фигуры, не явит истинного предназначения.

Первым погас воин, прикованный к дальней стене зала массивными железными цепями. Его лицо, не скрытое капюшоном и маской, как у большинства других изваяний, было настолько хорошо вырезано, что казалось почти живым. Пара широких коротких мечей мирно покоилась в ножнах на его поясе. Прямая спина, проницательный взгляд, орлиный нос, приподнятый подбородок выдавали в нём фигуру волевую и самоуверенную. У основания шеи воина было высечено клеймо в виде дракона, заключённого в корону пронзённого мечом солнца. От каменной статуи веяло неудержимой мощью, и неизвестный скульптор счёл необходимым цепями сковать гордеца, как самое опасное из всех своих творений.

В полной тишине раздался сухой хруст, словно кто-то давил скорлупу орехов. Кристально чистый воздух наполнился запахом пыли и ржавчины. Мелкие трещины разбегались по шее и лицу гордого воина. Окаменевшая пыль кусками отваливалась от одежд. Громко звякнула цепь. Её проржавевшие насквозь звенья посыпались на каменный пол.

Воитель из золотого рода Эрдаисов — генерал Чёрных Драконов, пошатнулся, оперся рукой о стену и шумно вдохнул раскалённый воздух. Из гортани вырвался жуткий звериный рык, разнёсся по катакомбам, отражаясь многократным эхом. Как по сигналу, освобождаясь от оков вечности, начали оживать сотни других изваяний.

Единственным свидетелем лавины оказался мужчина средних лет в плаще с широким воротником из ярко-рыжего меха. Укрывшись под скальным уступом противоположного склона, он с благоговением следил за разбушевавшейся стихией. Как только последние ледяные глыбы разбились о подножие пика Карапоэ, он поспешил ко входу в рудник.

— Илит ~

Илит сбежал по руслу горного ручья и вступил на лишённую всякой растительности площадку, подошёл к неестественно гладкой стене. Заметив небольшую трещину у основания, он улыбнулся. Какофония звуков, вместе напоминающих вой первородных тварей Томонайя[6], просачивалась сквозь каменную толщу. Три сотни лет. Время пришло. Чувство торжества овладело Илитом.

— Руэби[7], — прошептал он на изначальном языке и приложил ладонь к гладкому камню. Неистовый жар опалил руку, Илит отдёрнул её. Кожа шипела, вздувалась багровыми волдырями.

— Сварта! — процедил он таким тоном, будто не взывал к помощи Богини Хаоса, а проклинал её.

Кровь наследницы обагрила ланец. Барьер пал. Это место должно было растерять всю силу и освободить армию Чёрных Драконов.

Так и было. Помехой осталась лишь кладка стены, созданная не магией, а человеческими руками.

— Клэйя атэр дарэхор[8].

Илит надавил на обожжённую ладонь лезвием костяного ножа.

— Клэйя атэр дайяхор[9].

Сжал кулак, заставляя несколько капель крови упасть на каменный пол.

— Дагх руэби[10]!

Приложил ладонь к стене и, превозмогая жгучую боль, чернеющей кровью начертил знак Сварты.

— Руэби! — выкрикнул ведун. Небольшая щель в стене начала разрастаться паутиной трещин.

— Лют