Владимир Петько - Забытый мир

Петер закрыл глаза и вопреки его воли в памяти всплыл привычный кошмар, один и тот же сон, вот уже полтора года повторявшийся после войны: он идет по коридору старой орденской школы, перед ним на дощатом полу с наполовину стершейся краской бегают солнечные зайчики. Кружат в гипнотическом танце пылинки, медленно плывущие сквозь ряды косых лучей, падающих из окон. По правую руку тянутся двери, некоторые приоткрыты, от доносящегося гула губы Петера сами раздвигаются в улыбку. Семь лет прошло здесь - уроки, беготня и игры на переменах. Всего-то два коридора с десятком классов, а в детстве были огромным миром, в котором хватало места для беспощадных войн между добрыми и злыми империями. "Надо проверить Отца Кристиана", - думает Петер. - "Меня звали его любимчиком. Тогда я обижался, но это было правдой. Вспоминается сухая дряблая рука, треплющая волосы и ласковый взгляд. Когда-нибудь Петер, ты сам станешь настоятелем, говорил он, а может архивариусом, или даже старшим архивариусом. Петер представлял себя архивариусом, и счастье бегало теплыми мурашками по коже как эти пыльные лучи. Он был самым способным в классе, а может и во всей школе. Грамматика, стилистика, орфография - дисциплины покорялись ему одна за другой с поражавшей учителей легкостью. Когда в выпускном классе он взялся изучать древний язык, его успехами гордились как собственными.

Петер идет по коридору, и гул из классов меняет тональность, словно вместо столов там поставили ульи. Гул усиливается, становиться неприятным. От одной из дверей раздается крик. Петер вздрагивает, он помнит этот крик, но это было не в школе, не здесь. Ноги сами срываются на бег. Высокая трава цепляется за них, прячущиеся в зелени корни норовят поставить подножку. Шум нарастает, из него выделяются отдельные звуки - бряцанье металла, скрежет и гром ударов, ржание лошадей и крики людей. Петер оборачивается на бегу. За спиной нет коридора - только большое поле, окаймленное густым лесом, под выгнутым бирюзовым небом с белой дырой солнца наверху. И разноцветный вал из сверкающих рыцарей и коней в пестрых попонах, смешавшихся в однородную кучу, все более отдававшую багровыми цветами. Со всех сторон надвигаются ряды пехоты, ощетинившиеся пиками и закрытые большими прямоугольными щитами.

За Петером бегут огромные берсерки с топорами, молотами и шестоперами. "Спасаться!" - колотится в голове паническая мысль, - "бежать!" Но взгляд примерз к одной точке, и не дает повернуться к спасительному лесу. Из этого месива смотрит на него Исидор, и взгляд его выражает крайнее удивление. Шлем свалился с брата, обнажив льняные, как и у Петера, волосы, под ними все залито кровью. Он делает шаг, другой...Ноги его медленно подгибаются...

- Эй!

Петера тронули за плечо, и он открыл глаза. Над ним стоял нахмурившийся Ганнар.

- Ну-ка, парень, расскажи мне, о чем говорили Отцы в башне, - строго сказал он. - От начала и до конца.

Дорога, плавно изгибаясь, задиралась все выше и выше, к белым башням облаков, плывущих по синему фону. Не совсем дорога - просто две нешироких линии кирпичного цвета земли, среди желтой, сухой, с небольшими пятнами зелени, травы. Рядом с дорогой небольшие деревья, растущие не столько ввысь, сколько вширь, с изогнувшимися к югу ветвями, словно неряшливо зачесанные ветром. Самые большие стояли поодиночке, те, что помельче, пока еще кусты, а не деревья, сбились в группы трудно проходимых зарослей. Ганнар пнул походя камешек, тот скакнул пару раз, вздымая фонтанчики рыжей пыли и затаился меж редких желтых стеблей. Дорога снова повернула, скользнула мимо одинокого дерева и побежала вверх, в холмы. Под деревом, на небольшом белом валуне, прислонившись к стволу, сидел пожилой человек. На соседнем черном камне примостилась его котомка. Ганнар пригнулся и прошел под путаницу ветвей. Старик бросил на подошедшего быстрый взгляд и стянул мешок с камня:

- Прекрасные у нас края, не правда ли?

- Да, - ответил Ганнар, устраиваясь на камне, - красиво. Черный и белый. Это какой-то символизм?

Уголки губ старика подернулись морщинами.

- Просто камни. Я сидел на них еще ребенком. Мы бегали из дома - он повел рукой в сторону подернутых голубоватым туманом высот, - вниз, к зарослям тутовника. Уже больше полувека здесь отдыхаю. У тебя на родине растет тутовник?

- Я не знаю, - ответил Ганнар, поерзал на камне и прислонился к стволу, - где моя родина.

- Печально.

- Почему?

- Ну как же. Родина, детство, обычаи - это как корни, помогают человеку твердо держаться на земле. В бурю не унесет на чужбину, в засуху не даст умереть от жажды. Да и с ног тебя сбить нелегко.

- Корни похожи на тюрьму. Вокруг целый мир, а тебе не сдвинуться.

Старик поднял сухую ветку и принялся чертить в пыли бессмысленные узоры.

- Во всем можно найти недостатки.

- Да, мэтр Роло, можно. Находить недостатки легче, чем избавляться от них.

- Избавляясь от недостатков можно ненароком избавиться и от чего-то нужного, - усмехнулся Роло. - Один мой племянник недавно решил бросить пить. Врачи сказали, с печенкой что-то. Раньше был душой компании, а теперь такой зануда. Жена пыталась от него сбежать на прошлой неделе. Ну да ладно, ты ведь не за историями о моей семье пришел?

- В городе неспокойно.

- Не в первый раз. В Савоне все время что-нибудь случается.

- Но не по такой причине.

- Все проблемы Ордена нужно делить на десять, если хочешь узнать их настоящий размер. Только на моей памяти они гонялись за каким-то пиратом на севере, раскапывали что-то ужасное в джунглях Намадии и отправляли большую экспедицию на запад, за Жезирет, наверняка тоже по крайне важной причине. И каждый раз на кону стояла судьба мира. У них всегда так, ты привыкнешь, сынок. Лет через тридцать.

Ганнар поморщился.

- Мне известно о впечатлительности Отцов, поэтому я проверил...

- Я тоже, Ганнар, я тоже, - прервал его Роло. - Убили несколько десятков человек, каким-то странным способом и святоши решили, что из небытия поднялись все их древние страхи, и хотят сотворить с остальным миром то, что сделали с севером. Фантазии.

- А если нет?

Старик засмеялся, но смех быстро перешел в кашель.

- Предлагаешь собирать вещи? Во-первых, я слишком стар, чтобы бегать от чужих страхов. Во-вторых, и, наверное, в главных, многие могут меня... не понять. Меня выбрали мэтром не за умение быстро бегать.

- У меня это тоже не самая сильная сторона, - ответил Ганнар. - Я просто хочу видеть всю картину. Не важно, кто именно мутит воду, но ситуацию надо контролировать.

Мэтр поднял бровь: