Надежда Первухина - Иероглиф «Любовь»

— Немедленно назови мне имя той, что прислала мне такие замечательные подарки! Я хочу в ответ показать ей, что император Жоа-дин чужд как равнодушия, так и неблагодарности!

— О государь! Это вышитое панно и игрушечный сад с танцующей куклой прислала вашему величеству наложница Шэси из рода Циань. Она сделала эти скромные подарки собственными руками, недосыпая ночей и трудясь, как милосердная богиня Гаиньинь...

— Наложница Шэси?..

— Да, о государь. Это прекрасная ликом и богатая талантами дева. Эти подарки она прислала, выражая надежду, что ваше величество развлечется, созерцая их, и сердце вашего величества настроится на весенний лад.

— Она оказалась права, — усмехнулся император, любуясь танцующей куклой. — Сколь изящными должны быть пальцы, которые сотворили это! На них стоит полюбоваться, как и на все остальное, впрочем. Готовьте мой паланкин, немедленно! А также слуг с цветами, благовониями, лучшими яствами и сладким вином. Я собираюсь посетить госпожу Шэси.

— О да, государь! — воскликнул Лукавый Кот. — Но... Вы сказали: «госпожу» Шэси?

— Я сказал то, что сказал, — ответил император. — Я возвожу девицу Шэси из рода Циань в ранг драгоценной наложницы[6], посему впредь все должны именовать ее госпожой.

— Да, государь! — снова воскликнул Лукавый Кот, и теперь в его глазах действительно мелькнуло настоящее кошачье лукавство — то, которое появляется в глазах кошки, когда она принимается играть с пойманной мышью.

Паланкин, слуги и все остальное было немедленно приготовлено. Император облачался в особые одежды, предназначенные для посещения дворца Восточного Ветра, а в покои под названием Лаковая Шкатулка уже мчался слуга, возвещая наложнице Шэси, что с минуты на минуту ее осчастливит своим посещением император.

— Прекрасно! — воскликнула Шэси с гордой улыбкой. — Я добилась своего и сделала первый шаг на трудном пути. Всё мне благоприятствует.

Служанки умастили тело Шэси благовониями, надели на красавицу ее лучшие наряды, уложили волосы в изысканную прическу. При этом одна из служанок нечаянно уколола Шэси золотой шпилькой.

— О, простите, госпожа! — испуганно воскликнула она.

— Я запомню это, — ответила Шэси. — А теперь ступайте прочь. Все прочь! Я буду ждать императора.

Смуглая красавица села у окна и своими изящными пальцами принялась перебирать струны на старинной цитре-чжэн. Шэси играла мелодию «Бутон ожидает росы», и под завершающие аккорды в покои очаровательной наложницы вошел император Жоа-дин.

Шэси немедленно отложила цитру и склонилась перед императором в глубоком поклоне.

— Не прячь своего лица, милая, — сказал ей император, исполняясь весеннего чувства. — Я прибыл к тебе, чтобы узнать, так же ли ты хороша, как твои дары.

Шэси подняла голову и откровенным взглядом посмотрела на императора.

— Я счастлива отдать владыке все, что он пожелает, — сказала она.

В это мгновение красота Шэси из рода Циань была поистине ослепительна.

Весь вечер и всю ночь из покоев Лаковой Шкатулки доносились то веселый смех, то звон золотых чаш, то звуки цитры, то вздохи и стоны, исполненные страсти. Утром один из главных евнухов, держа в руках особый свиток и кисть для письма, вошел в спальню, где почивали, положив друг другу головы на плечи, император и драгоценная наложница.

Евнух деликатно позвонил в колокольчик, висевший у него на поясе.

— Что такое? — просыпаясь, недовольно воскликнул император.

— Простите, владыка, но ваш ничтожный раб пришел сообщить, что согласно правилам дворцового расписания вашему величеству следует покинуть наложницу. Уже утро.

Тут проснулась и Шэси и при этом бросила на евнуха далеко не миролюбивый взгляд.

— О, эти дворцовые правила! — фыркнул император. — Но что поделать! Государственные дела ждут.

— Мои глаза ослепнут от слез, пролитых в разлуке с вами, владыка, — прошептала Шэси.

— Я вернусь, — пообещал император, целуя наложницу в ямочку на подбородке — эта ямочка особенно его пленила. — Я возвел тебя в ранг драгоценной наложницы, мой прелестный цветок. И нынче же вечером жажду снова вдохнуть твоего аромата.

— Простите, владыка, — не унимался евнух. — Но согласно внутреннему распорядку я должен записать...

— Что записать? — рассердился император.

— Осчастливили ли вы наложницу Шэси...

— О, несомненно, — ответил император. — Осчастливил. Несколько раз.

— Бессчетно, — внесла уточнение госпожа Шэси, бросая на императора пылкий взгляд. — И могло ли быть иначе? Ведь государь силен, как тысяча тигров, и неутомим, словно резвящийся дракон.

— Благодарю вас, владыка, — поклонился евнух. — Я так и запишу.

И он, развернув свиток, принялся выписывать в нем иероглифы.

А на пороге уже протирали колени в почтительных поклонах слуги, пришедшие одеть императора и отнести его в главный дворец. С этого дня император Жоа-дин стал регулярно посещать Лаковую Шкатулку и ее прекрасную жительницу, совершенно не отвлекаясь на прочих наложниц. Шэси, носящая ранг драгоценной наложницы, получила немалую власть при дворе и явно оказывала влияние на императора. Ослепленный ее красотой и упоенный страстью император позволял Шэси многое. И первое, что сделала Шэси, — отрубила голову служанке, которая когда-то нечаянно уколола ее шпилькой.

«Не люблю невнимательных и нерадивых», — сказала при этом Шэси.

А еще Шэси как-то вызвала к себе в покои Лукавого Кота и сказала:

— Император никогда не должен узнать о той, что на самом деле прислала ему вышивку и игрушечный сад. Если обман откроется, я пропаду, но и тебе несдобровать.

— Я буду молчать, — заверил наложницу евнух...

Для того чтобы узнать, кто на самом деле прислал дары императору, вам, любезный читатель, придется одолеть следующую главу.

Эти стихи написала на своем бумажном окне наложница Нэнхун, прозванная Лунным Светом. Написала и отерла тихие слезы, слишком часто в последнее время появлявшиеся на ее дивных глазах.