Крис Эванс - Тьма, выкованная в огне

— Уж не хотите ли вы сказать, будто наместник ее величества был предателем империи?!

Первое правило, усвоенное им в дипломатическом корпусе: никогда не выдавать собственных мыслей. Ни перед кем.

Офицер принялся хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба.

— Я-а… я не имел в виду ничего дурного, ваша милость! Просто когда полковник Освин его убил…

— Довольно, лейтенант, — отрезал вице-король, осклабясь в очередной зловещей ухмылке. — Займите ваше воображение чем-нибудь более полезным. Например, представьте, что будет, если этот дворец не приведут в надлежащее состояние в течение ближайших двух недель.

— Двух недель?! — придушенно пискнул лейтенант, побелев лицом.

— Можете раньше, если пожелаете. Не смею более отрывать вас от дел. — Гвин демонстративно отвернулся.

Офицер отдал честь и, пошатываясь, исчез во мраке.

Вице-король направился туда, где полагалось находиться тронному залу. Стоял ли там трон? Или они просто устилали пол пальмовыми листьями и рассаживались на нем подобно собакам? Туземцы! Во всем мире они одинаковы. Империя относится к ним чересчур снисходительно, позволяя сохранять их дикие традиции и обычаи. Ей давно пора стать такой, какой она была прежде, покорять народы огнем и сталью, неся свет цивилизации непросвещенным дикарям. В нынешний мирный век оркам, гномам, эльфам и эльфидам позволили безнаказанно процветать, отравляя империю изнутри и снаружи. Милосердие королевы погубит государство, если не предпринять каких-либо контрмер.

Шагая вперед, он прокручивал в голове разговоры, имевшие отношение к алой звезде. Гвин доверял слухам так же, как отточенным ножам, и всегда стремился ухватить суть, не порезавшись. Однако… однако если Звезды действительно существуют…

Впрочем, добравшись до своего будущего тронного зала, он отбросил нелепые мысли в сторону. На расставленных по кругу чугунных столбах висели фонари. Танец исходившего от них золотистого света порождал иллюзию жизни там, где царило запустение. Пол, некогда вымощенный узорчатой плиткой, покрывали паутина трещин и пятна мохнатой плесени. В центре зала, выглядевший здесь совершенно неуместно, красовался роскошный дубовый стол. Рядом стояла пара плетеных кресел. Собственно, три предмета и составляли всю имевшуюся в замке мебель. Кресла, на вкус его милости чересчур причудливо изукрашенные, имели явно местное происхождение, а вот стол вообще не походил ни на что виденное им до сих пор. Его ножки мастер исполнил в форме драконьих лап, тщательно прорезав каждый коготь, каждую жилочку, отчего казалось, будто предмет обстановки вот-вот набросится на стоящего рядом человека. Столешница же сверкала изумрудными пластинками, выложенными в форме драконьей головы с разинутой пастью. Голова пялилась на Гвина угольно-черными глазами. Она прямо-таки наблюдала за ним! Только ли мастерство столяра являлось тому причиной?

Опустившись в плетеное кресло во главе стола, вице-король Фальтинальд Гвин провел ладонями по столешнице и с удивлением ощутил пробежавшее вверх по рукам щекочущее покалывание. Его милость нарочно задержал пятерню над драконьей пастью, но тут же одернул себя. Можно подумать, он и впрямь ожидал, будто произойдет что-нибудь эдакое! А работа великолепная. Гвин усмехнулся. По крайней мере, это первая приличная вещь, оставленная ему в наследство покойным предшественником.

— Ничего, погодите, скоро все будет по-новому! — негромко произнес он.

Вероятно, порыв ветра всколыхнул пламя фонарей, иначе с какой бы стати изумрудная инкрустация в виде драконьей головы на миг вспыхнула ярче?

Конова Стремительный Дракон не доверял деревьям с тех самых пор, как шестилетним мальчишкой сверзился с одного из них на землю. И после этого их отношения делались только хуже и хуже. Он стремительно развернулся, высматривая у себя за спиной малейшее движение. Звериная тропа, по которой он шел, была сильно утоптана, а по обеим ее сторонам возвышались деревья. Огромные, коричневые, зеленые. И совершенно неподвижные. Это хорошо. Кто-то прожужжал над ухом. Конова хлопнул себя по затылку и поднес руку к лицу, разглядывая добычу. Он удовлетворенно хмыкнул: одной черной мухой на свете стало меньше.

— Будешь знать, как кусаться!

Стремительный Дракон обтер ладонь о ближайший ствол. Потом отхлебнул из висевшей на плече фляги и пригляделся к странному душному лесу, ставшему теперь его домом.

На каждом шагу голова шла кругом от очередной волны резких звуков и запахов. Насекомые, птицы и разнообразное зверье пищали, верещали, чирикали, зудели, кишели, ворковали, каркали, рычали, тявкали и кусались весь день, а самое противное — и всю ночь напролет. Деревья выделяли целые бочки противной смолы, вонявшей ничуть не лучше гостей на придворном балу в столице Калагрии в разгар лета, где Конове довелось побывать много лет тому назад.

Уже одной этой вони, шума и гама с избытком хватало, чтобы заставить Конову возненавидеть лес, но злой судьбе подобной мелочи показалось мало — в довершение ко всем неприятностям ему постоянно казалось, что деревья за ним наблюдают. Хуже того, его терзало нарастающее подозрение, будто они пытаются ему что-то сказать. Конова подошел к одному из них, занес было руку, собираясь похлопать по стволу, но дерево по-прежнему выглядело и вело себя в точности так же, как любое другое, самое обычное дерево, и понять, что оно хочет и чего ему надо, решительно не представлялось возможным.

«Это все из-за жары», — решил он, утирая пот со лба. Летом в Эльфии царила удушливая жара, зимой вместо снега лили дожди, ну а все остальное время заслуживало определения просто хренового.

Конова был один здесь, в лесу. Как и весь нынешний год.

Нахлынули воспоминания. Много-много лет назад он, держась за сломанную руку, пинал уронившее его дерево и разъяренно вопил: «Ненавижу лес! Не хочу быть эльфом!»

Прошли годы, десятилетия, а прежние чувства нисколько не изменились.

Конова со вздохом выпустил фляжку, повисшую у него на боку, вытянул перед собой руки ладонями вверх и задумался, удастся ли ему когда-нибудь снова стать вершителем собственной судьбы. Он повертел кисти, внимательно их рассматривая. От природы смуглые, сейчас они потемнели еще больше, приблизившись по цвету к красновато-бурой коре растущих вокруг деревьев. «Прекрасно, — подумал он, — я сам превращаюсь в одно из этих проклятых растений!» Конова провел ладонями по длинным черным волосам, висевшим теперь спутанной копной. Он бы не удивился, нащупав среди них проросшие листья. Листьев Стремительный Дракон не обнаружил, зато пальцы коснулись ушей. В отличие от правого, как и полагается заостренного, левое венчал жесткий корявый шрам. Кончика уха Конова лишился не по своей воле, однако эта потеря не слишком его расстраивала. Он не особенно дорожил своим наследием.