Игорь Федорцов - Камень, брошенный богом

Развеселое гулянье продолжалось полгода. На том светлая полоса в моей жизни закончилась и началась обычная — черная. Если вкратце, грохнул Федор по недомыслию одну приглянувшуюся хату. Думал адвокатскую — оказалось Сучья Нора. Несведущим поясню. Сучья Нора это место где скурвившийся блатной хранил компромат. Такие папочки с бумаженциями. За пару страничек из этих папок любопытный прокурор многократно обслюнявит твои небритые щеки. И жить бы Феди Кровельщику не тужить, прижимая торгашей и бомбя богатые квартирки новых русских и старых евреев да вот лоханулся. Единожды, но по крупному, угодив нечистой воровской лапой в Сучью Нору.

Подробности о сути содеянного Федюней мне поведали дяди в мундирах, с погонами в крупную звездочку. Потом со мной имели счастье коротко разговаривать другие дяди, без погон, но при такой власти, что задумай они воплотить в действительность бендеровскую аферу с Васюками, воплотили бы, не ойкнули.

На наших рандеву и золотопогонников и гражданских кровно интересовало, где скрывается господин Кровельщик и кому задумывает сбанчить бессовестно краденые папочки. Ответов на задаваемые вопросы я не знал. Промурыжив в подвале с полмесяца, меня посчитали не приделах и, сделав внушение с кем водить знакомства, отпустили. Выжить я выжил, а вот в каскадеры, в огонь и в воду — ни-ни! Моему дружку повезло меньше. Не установленные законом злоумышленники подсадили Федю в петлю.

Здесь я вторично остановил воспоминания, и, послав всё и вся куда подальше, уснул со спокойной совестью. Что может рассказать приятель ныне покойного? Как известно, о покойниках либо ничего, либо только хорошее. Вот только удовлетворит ли такой ответ любопытствующих? Вопрос вопросов!

Второе мое пробуждение было вызвано не затянувшимся похмельным отходняком и не грозным рыком доблестного вертухая, а причиной весьма банальной — сильнейшей эрекцией. Находись я дома, в своей неухоженной гостинке, вопрос бы решился двумя стуками в межкомнатную перегородку. Через пять минут Светка, двадцати трех летняя мать одиночка, упругая и вечно пахнущая хозяйственным мылом, навестила бы мою холостяцкую келью.

Трещинки и пупырышки на краске (проснулся я, уткнувшись лбом в стену) приобрели контуры знакомых сердцу женских форм. Горько вздохнув, я повернулся на другой бок… Если неприятности начались, что так скоро?

Некто стоял у противоположной стены. В иссиня-черной монашеской рясе, спрятав лицо в тени башлыка глубоко надвинутого на голову.

— Извините, святой брат! — стушевался я перед нежданным гостем, и деликатно прикрыл шатёр семейников. — Сейчас пройдет.

Гость не ответил.

— Чем собственно обязан? — спросил я, через некоторое время. — Отпевать меня вроде рановато, а исповедовать не заказывал.

— У нас пятнадцать минут для разговора, — уведомил меня поп.

Голос резкий, жесткий, властный. С таким голосом полками командовать на Куликовом поле, а не аллилуйю возносить.

— Отчего же пятнадцать? — поинтересовался я, садясь на кровати, и заглядывая в пустую кружку. За время моего сна наполнить ее ни кто, ни догадался. А жаль! Жаль, что человеколюбие всегда имеет дотационный характер. Больше чем на раз рассчитывать не приходится.

— Через пятнадцать минут за вами придут. Придут" не есть хорошо. За Яном Гусом тоже однажды пришли и что? Гори-гори ясно, чтобы не погасло!

— Название Сучья Нора вам что-нибудь говорит? — спросил гость. Самого его умыкнутые папки не интересовали. Ни та интонация.

— Более-менее, — ответил я, мысленно себе аплодируя. Я оказался прав. Глупость Феди Кровельщика пожизненно запятнала мою репутацию. Был так сказать замечен в порочащих связях. Ох, Федя, Федя! А как все славно шло! Как замечательно здорово мы нахратили твой уголовный капиталец! Кабаки — любые, пойло — всякое, девочки — на выбор! Даже визит к венерологу после чумовой групповухи и тот не смог омрачить нашего разгульного бытия. А ты взял и напаскудил! И теперь я здесь, на нарах, и какой-то поп хочет поиметь с меня свою непонятную выгоду.

— Я пришел предложить работу, — опередил мой вопрос гость.

— Так вдруг? — не поверил я. — С каких пор наниматель гоняется за работником? Да еще по злачным местам.

— У вас плохо с перспективами на будущее, — честно признался он.

Чистое ханжество припирать к стенке и толковать о будущем. Ведь, как пить дать, начнет эти самым будущим торговать.

— Что за работа, позвольте узнать?

— Ничего особенного.

— Вы неоригинальны святой отец. Так все обещают. Ребята есть работенка. Сущие пустяки. День туда, день обратно, три дня на месте. Всего пять дней! Не работа, а прогулка! И через пять дней из двенадцати девять жмурики. Так что насчет будущего… Или предложите получше? Нет? Тогда зачем мне ваша работа?

— Выбраться отсюда.

М-да! И возразить то нечего! Командовать собственным расстрелом мне не позволят, а вот жилы вытянут точно! И не важно, ваши или наши.

— Очень подозрительно… и смущает цена, которую вы заломите, — не торопился я кидаться на шею освободителю. — Поясните.

— Я же сказал — работа, — убеждал поп

— И все-таки, — настаивал я.

— Проедитесь недалече, — ответил тот.

— И все?

— И все.

— И для этого вам понадобился я?

— Считайте меня своим аббатом Фарио.

— Хотелось бы…, — усомнился я.

Перед взором отчего-то встали джунгли Амазонки со снежными пиками Анд на горизонте. Дорога дальняя… Казенный дом… Герои, даже бывшие, всегда выбирали дорогу. Особенно когда и выбирать не из чего. Согласно кивнул головой.

— Хорошо, — принял поп мою вербовку. Его голос дрогнул. От радости ли от хитрости я не уловил. Если и был подвох, то моему уму не постижимый.

— Паспорт нужен? Рекомендации? Характеристики с прежнего места работы? — шутливо поинтересовался я. — Может отжаться от пола на кулаках? Провести показательный бой на профпригодность?

— Нет необходимости. Соцпакет у нас не предусмотрен, потому ограничимся маленьким тестом, — в тон мне ответил поп и протянул стеклянный (или алмазный?) шар, соединенный стеклянной (бля буду алмазной!) цепочкой со вторым, точно таким же шаром. — Один будет у меня, второй у вас, — пояснил гость и вынул из рукава нечто подобное голографическому снимку. — Вы должны представить себя в этом месте. Не просто представить, а знать что вы там. Минута на подготовку и начинайте!

Минута ушла на другое… Почему-то вспомнил Катюшку. Симпатягу студентку из Педа. Возможно тот июль единственное светлое пятно в череде моих последних лет.

Год назад я случайно столкнулся с ней в электричке. Черт! Почему не с самой электричкой! Уверен, было бы не так больно. Она узнала меня, я не стал делать вид, что не помню ее. Мы смотрели друг на друга, не пытаясь приблизится или заговорить. Не звучало щемящей музыки Таривердиева, и человек не поглядывал на часы, торопя наше расставание. Когда белобрысый мальчишка, должно быть сын, что то спросил у нее, и она на мгновение отвела взгляд, мне хватило ума убраться…