Татьяна Патрикова - Тонкости эльфийской социологии

– Но на самом деле они старше?

– Да. Но я не о том сейчас. Понимаешь… – он запнулся, потом продолжил. – Детей холят и лелеют, так как всегда есть опасность того, что их первые мерцания окажутся неправильными и полностью поглотят саму их суть. Мы можем в мерцании обрести любую магию, но на самом деле наша стихия – вода. Мы такие же изменчивые, как она, с легкостью принимающая форму сосуда, в которую её налили. Но от изменения формы она не меняет своей сущности. Маленькие мерцающие эту сущность по недомыслию изменить могут. И в Чаще Лис есть место, где целую вечность в отдельных камерах живут те дети, которым уже не вернуться.

– Что значит, не вернуться? Ир? – его рассказ взволновал меня. Я и помыслить не мог, что у их расы все может быть так непросто.

Он тускло улыбнулся мне.

– Как я уже сказал, наша стихия – вода. Они становятся ею. Маленький источник, возникающий словно из ниоткуда. Как правило, он бьет в метре от земли прямо из воздуха. Эта вода никуда не течет – в нескольких сантиметрах над землей она просто исчезает. Такой вот маленький фонтанчик, в который превратился неправильно мерцнувший в первый раз ребенок. Поэтому ты понимаешь, как мне дико, что они… они сделали такое с собственным сыном? Ты понимаешь? – он чуть не плакал в этот момент, вопрошая отчаянно и горько. А я был так огорошен его рассказом, что не сообразил подойти к нему, что, наверное, непременно сделал бы, но не успел.

– Ир, – раздался со стороны двери хриплый голос Андрея, я обернулся к нему, но человек уже прошел в комнату, приблизился к мерцащему и неожиданно крепко, без предупреждения и лишних слов, обнял его.

Я различил его едва понятный шепот:

– С ума сошел – в пограничном состоянии откровенничать?

Я не поверил собственным ушам, но был вынужден поверить глазам. Ир уткнулся лицом ему в плечо. Рвано вздохнул, стискивая человека в ответных объятиях. Потом, через несколько секунд, ослабил хватку и Андрей тут же отстранился, позволив мне увидеть его преображенное лицо. Стрелки, словно вытатуированные в уголках глаз, и совсем не такие длинные, как у эльфов, хоть и заостренные на концах уши – вот каким был истинный облик мерцающего.

– Ты был в пограничном состоянии и не кинулся на меня? – вопрос сорвался с губ быстрее, чем я успел остановить себя.

Ир дернулся в руках Андрея, посмотрел на меня и криво усмехнулся.

– Мы давно уже не такие безудержные, как принято считать.

– Ну да, конечно, а кто меня чуть не придушил при первом знакомстве? – ворчливо протянул Андрей, отступая от него и плюхаясь на освобожденный мерцающим стул. Он хитро посмотрел на растерявшегося от такого заявления Ириргана и улыбнулся ему.

Мерцающий возмущенно открыл рот, но я успел первым.

– Он, правда, пытался?

– Ага, – Андрей повернулся ко мне и улыбнулся своей бесхитростной открытой улыбкой. Не парень, а находка. Я заинтересованно посмотрел в ответ. Психолог принялся пояснять. – Наша мерцающая недотрогость решила, что я его чуть ли не насиловать собрался. И это после того, как он сам ко мне в постель спать забрался.

– Не на полу же мне было ложиться! – тут же возмущенно бросил Ир.

– В твоем распоряжении был целый диван в гостиной.

– Без подушки и одеяла?

– А как же твое амплуа настоящего воина, который может хоть на земле в сорокаградусный мороз спать?

– Когда это у меня было такое амплуа? И ты сам меня поцеловал!

– Ага. В нос. Только затем, чтобы ты не расслаблялся!

'Какие же они оба еще мальчики', – отстраненно подумалось мне. С самого начала их дружеской перепалки у меня все никак не получалось стереть с лица глупую улыбку. Не думал, что мой юный секретарь может быть таким живым и открытым. Поэтому, стоило им обоим замолчать, я рискнул спросить:

– Ир, а ты всегда такой или изначально был ближе к тому Иру, которого я знал?

– Был, – хмуро глянув на Андрея, ответил Шутвик, хотя, фамилия у него, наверное, тоже другая. Пока я думал об этом, мерцающий продолжал, – Это он меня извратил, – и кивнул на Андрея.

– Ты еще скажи: совратил, – насмешливо бросил тот.

– И скажу!

– Это кто еще кого совращает? – прищурившись, уточнил Андрей. И снова вмешался я:

– Думаю, оба хороши. А теперь, возможно, вам обоим будет интересно, почему вы смело можете признаваться колокольчикам, сколько тебе, Андрей, на самом деле лет?

– И даже сколько жить осталось? – тут же встрял Ир.

– А вот сколько ему осталось, я не поручусь.

– Та-а-а-ак, – протянул Рахманин, причем в его тоне отчетливо сквозило недовольство. – Это что же получается, пока я тут бедных Ирчиков стращаю, без меня меня уже женили?

– На ком? – ледяным тоном после паузы уточнил Ир.

– Это у них расхожая фраза, – попытался сказать я, но Андрей перебил:

– Ты же хвастал, что после общения с моим переводчиком все-все знаешь?

– Запамятовал! – почти прорычал в его сторону мерцающий. Удивительно, и не боится наш психолог так его доводить.

– Я ведь говорил тебе – что-нибудь придумаю, – примирительно начал я. – Сначала в этом не было необходимости, но, когда ты проявил себя во время нападения на университет и не был дома, пока лежал в лазарете, мы с Лучистым запустили обратный отсчет.

– Обратный отсчет до чего? – настороженно уточнил Андрей.

– До того момента, как прокол пространства-времени войдет в конечную фазу.

– Конкретнее! – требовательно бросил Ир, сгорающий от нетерпения. Странно, но он мне нравился таким. Наверное, я бы хотел лучше узнать его в этом новом для меня качестве. Пришлось пояснять.

– По идее, вы оба, я ведь правильно понял, что в последнее время вы оба тут живете? – они закивали. Я улыбнулся: догадка оказалась верна, и продолжил. – Так вот, вы должны были уже заметить, что, несмотря на то, что в этом мире семидневная неделя, а в нашем – восьмидневная, этот лишний день куда-то пропадает, нет?

– Мы должны были пойти к моим в пятницу, – удивленно пробормотал Андрей и посмотрел на Ира.

– По вашему времени. Не по нашему.

– А в итоге…

– В общем, вы поняли, о чем речь, – перебил их я и снова вернулся к своим объяснениям, – со временем границы будут совсем стерты. Таким образом, в нашем мире ты будешь жить вне времени, а выходя в этот мир, не в твою квартиру, а именно в мир, будешь оказываться в нем в том же самом времени, в котором его покинул. Таким образом, ты будешь стареть только в том случае, если будешь тут слишком длительное время. В конечном итоге, даже эльфам, порой, становится невыносимо жить, и они уходят в иные миры. Поэтому тем самым тебе было оставлена возможность контролировать собственное старение.