Елена Федина - Дом у дороги

— Так чего проще? Вон она, в мешке. Возьми да подари ей.

— Ты серьезно?

— А что? Ты можешь, а я нет?.. В конце концов, это ее шкура.

""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""""

"""""""""""""""""""""""""

""""""

— Хорошо, что ты пришел, — сказала Жозиана, — мне нужен совершенно белый песец к черному платью. И трава от кашля.

— Значит, я не угадал. Я принес тебе тигровую кошку, чернобурку и лесные орехи.

За окном в синих сумерках падал снег, за окном виднелись черепичные крыши домов с дымящимися трубами и башни дворца. Во дворец меня не пустили.

Жозиана возлежала на атласных подушках, рядом валялись меха, которые я высыпал из мешка. Она выглядела усталой: рыжие волосы не причесаны, щеки впали, губы бледны. Но зеленые кошачьи глаза по-прежнему лукаво щурились.

— Ты заболела?

— Просто кашель, но он мне совершенно не кстати. А что? Я плохо выгляжу?

— Ты всегда хорошо выглядишь.

— Почему тебя так долго не было?.. Молчишь?

— Зачем ты спрашиваешь? Ты же обо мне не скучала.

— Откуда ты знаешь?

— Ты из тех женщин, которым скучать не дают.

— В самом деле? Ну, так развесели меня!

— Я ведь пришел не за этим.

— А зачем?

Я сел на край кровати и взял ее за руку.

— Помоги мне.

— А что мне за это будет?

— Я серьезно.

— Поцелуй меня…

— Послушай…

— Не так… ты совсем одичал в своем лесу!

— Извини. Я всегда был диким.

— Ладно, — она оттолкнула меня, — что тебе нужно?

— Мне нужно попасть во дворец.

— В чем же дело? Твои меха отопрут любую дверь.

— Меня пускать не велено… Жозиана, я бы никогда не попросил тебя об этом, но не вижу другого выхода.

Она вдруг стала серьезной и долго смотрела на меня, надламывая брови, и никогда еще у нее не было таких грустных глаз.

— Скажи… А это из-за нее? Из-за этой беглой принцессы? Только не ври. Мы с ней уже лучшие подруги.

— Подруги? Если не ошибаюсь, она перешла тебе дорогу. Ты могла бы стать королевой.

— Я и сейчас могу стать королевой, если эта девчонка и дальше будет так же глупа… значит, из-за нее…

— Ты мне поможешь или нет?

— Что с тобой, охотник? Я так давно тебя знаю, я думала, что ты на это вообще не способен. Поэтому было не так обидно.

— Что обидно?

— Что ты меня не любишь!

Да, я ее не любил. Я просто служил ей: ее красоте, ее великолепию, ее прекрасному голосу. Мне это нравилось. Это заполняло мою бесконечную пустоту.

— Тебе мало моих подарков? — удивился я, — тебе мало, что я восхищаюсь тобой и твоим пением? Тебе мало, что когда ты только хочешь, я остаюсь у тебя, забывая про все на свете? У тебя же таких, как я, полно, и сам король в том числе. Так при чем тут я? И чем тебя так задевает мой интерес к этой девочке? Она же еще ребенок, ею можно только любоваться.

— Эх, охотник! — усмехнулась Жозиана с горечью, — ничего-то ты не понимаешь!

— Это правда. Зверей я понимаю лучше, чем женщин.

— Я ведь тоже была юной и непорочной. Как раз такой, как тебе нравится. Как выяснилось! А меня никто за это не полюбил. Понимаешь? Не полюбил. Даже не накормил! Пока я была неопытной девчонкой, никому я была не нужна, и голос мой тоже. А ведь я была не хуже, чем эта кукла с голубыми волосами! Ну, разве не обидно? Я, правда, была не хуже, такая же красивая и такая же глупая. Где же ты был тогда?

— Я охотился за лисой.

— Я ненавижу твою лису! Ты всегда принадлежал только ей! Ты же всё на свете променял на эту зверюшку!

Я поцеловал ее. Она притихла.

— Понимаешь, — сказал я в наступившей тишине, — есть судьба, и у каждого человека свое предназначение. И он должен его выполнить.

— Кому должен? Кому?!

— В этом я еще сам не разобрался.

— Выходит, чего не было, того быть не могло…

Она усмехнулась и спрыгнула с кровати, чтобы достать из буфета вино, бокалы и конфеты, и в каждом ее жесте была усталость.

— Ладно, охотник, тебя не переделать… я проведу тебя к ней. Полюбуйся на свою куклу, пока Расмус не развратил ее окончательно.

— Ты о чем?

— О том, что не все такие смирные, как ты, который целую ночь с девчонкой провалялся и даже не поцеловал ни разу. Или она врет?

— Да… ты действительно ее лучшая подруга.

— Она просто патологически доверчива, твоя пассия. Я всё про нее знаю, даже что ей снится. Но я этим пока не пользуюсь.

— Расмус женится на ней?

— Он еще не решил. Она холодна как ледышка, кому же хочется такую жену?

— Передай ему, что если он ее обманет, я его пристрелю как перепелку. Ты же знаешь, я за сто шагов попадаю белке в глаз.

Жозиана снова долго на меня смотрела, как бы решая, что сказать такому безумцу как я, потом просто безнадежно махнула рукой.

— Завтра я даю концерт во дворце. Оденешься кларнетистом.

// /////////// ////////////// /////////// /////////// /////////////

/// // // // // // /// / / / /// /// // // // / / ////

Я старательно прикладывал кларнет к губам. На мне был парик с косичкой и камзол с огромным накрахмаленным воротником, как у всех оркестрантов Жозианы. Я был смешон.

Принцесса сидела в первом ряду, взгляд ее был настолько рассеян, что невозможно было понять, узнала она меня или нет. Расмус сидел рядом в весьма вольной позе и весь был поглощен великолепной певицей. Я боролся с желанием треснуть его кларнетом по голове.

В перерыве, когда он шептался с Жозианой, ко мне подошел мальчик-паж.

— Вас ждут, — сказал он еле слышно.

Сердце сжалось.

— Куда идти?

— Я провожу вас.

И мы незаметно исчезли из концертного зала и затерялись в лабиринтах дворца. По дороге я сунул парик в сумку, очень уж не хотелось беседовать с принцессой в таком виде. Мальчик указал мне на массивную дверь и попятился.

Мои шаги гулко отдавались под каменным сводом. Зал был огромный, холодный, тускло освещенный факелами. У камина стояла маленькая фигурка принцессы. Я шел к ней долго, лет сто, я узнавал и не узнавал ее. Она повзрослела за этот месяц, лицо как-то вытянулось, черты обострились. Волосы были по-женски туго собраны на затылке, и от этого стало заметно, что красота ее не безупречна: рот великоват, лоб невысок, уши слегка оттопырены. Широкое платье с вырезом на спине струилось с плеч к каменному полу мягкими складками. Так она и стояла во всей своей строгости и беззащитности, угловатости и женственности, взрослая девочка, и не смотрела на меня. Она смотрела на огонь.

— Где ты был? Я искала тебя…

Вот так. Сразу.

— Тебе здесь плохо?

— Я не хочу так жить. Здесь всё не мое. Не для меня это… Я искала тебя…