Сам себе клан (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

Народ увидит, что такое аристократия на самом деле. Народ может взбунтоваться. Наконец-то здесь может произойти то, что когда-то произошло на Дальнем Востоке.

Конечно, не факт, что что-то получится, люди в центральной части империи куда более консервативны, но Влад наконец-то увидел возможность для перемен.

Впервые за очень долгое время.

Конечно, информацию надо грамотно подать, донести ее до обывателей, достучаться до общественного сознания. Но Влад не сомневался, что на Дальнем Востоке такие специалисты есть.

Правда, до них еще надо добраться.

Дорогу им преградило небольшое загородное шоссе. Некоторое время Влад вел их параллельно дороге, но он не сомневался, что рано или поздно им придется ее пересечь.

Влад остановился, выбрал момент, когда поток машин был минимален, и они рванули на асфальт.

Им не повезло.

Один из автомобилей, внешне ничем не приметных, и, вроде бы, уже проехавших мимо, резко затормозил и включил установленные за лобовым стеклом мигалки.

Патруль СИБ, подумал Влад.

Вряд ли они могли узнать беглецов, скорее, просто решили проверить подозрительных людей, выбегающих на дорогу из леса.

Когда они достигли обочины, автомобиль уже развернулся и двигался к ним, так и не выключая мигалок.

В машине было всего двое. Обычный патруль, не усиленный….

Влад остановился, прикрывая Ирину собой. Когда разделяющее их расстояние сократилось до пары десятков метров, он выхватил свои пистолеты и принялся стрелять прямо через лобовое стекло, уповая на то, что оно не бронированное.

Что это просто случайная машина, которая патрулировала местность, а не отряд, направленный на их поиски.

Его расчет оправдался, стекло оказалось вполне обычным и пошло трещинами, берущими свое начало у входных отверстий. Для того, чтобы уложить этих двоих, Влад потратил шесть пуль.

В принципе, если учесть, что у него оставались еще две запасные обоймы, это расточительство не было критичным. Тем более, что легкий броневик, вывернувший из-за поворота, пистолетными пулями можно было только поцарапать.

Трагическая случайность, подумал Влад.

Экипаж броневика, вне всякого сомнения, стал свидетелем расстрела, и действовать ребята должны были соответственно.

Карать на месте.

– Бежим! – крикнул Влад, хватая Ирину за руку. В лесу у них были хоть какие-то шансы, пусть и не слишком большие.

Но девушка замерла на месте, и взгляд ее остекленел.

Шок?

Влад подумал, что уже видел такой взгляд чуть раньше, и в следующий миг Ирина сжала правый кулак, и броневик превратился в комок искореженного металла, из которого полыхнули языка пламени.

Она сделала это легко. Так легко, как первоклассник мнет промокашку и бросает ее на пол.

Стресс провоцирует проявление силы, подумал Влад. Что ж, значит, предыдущих стрессов оказалось недостаточно.

Теперь-то она точно стоит того, чтобы попытаться вывезти ее на Дальний Восток.

Пока не появилось подкрепление, Влад схватил девушку в охапку и рванул в лес.

Ломтев сидел на куске бетона, опустив голову и положив руки на колени.

Он устал.

Он вымотался.

Он иссяк.

Он чувствовал себя на свои восемьдесят девять лет, а, может быть, и еще старше.

Он вычерпал свой источник силы до донышка и теперь его можно было брать голыми руками. Но они почему-то не торопились это делать.

Вот уже полчаса никто не пытался его убить.

А сколько прошло времени с того момента, как он вбил великого князя в пол, Ломтев сказать не решался.

То ли у них кончились танки и аристократы, то ли они решили сменить стратегию, посчитав предыдущую слишком расточительной.

В любом случае, Ломтев был рад передышке.

Он просто дышал, и мысли его текли размеренно и неторопливо. Он дал им бой на их территории и по их правилам, и этот бой они нескоро забудут.

Госпиталь лежал в руинах. Большая часть зданий была разрушена, деревья вывернуты с корнями, кое-где догорали останки военной техники.

И все это сделал я, подумал Ломтев. Мог ли Менщиков рассчитывать на такое, когда выдергивал меня из моего мира?

Чего он вообще хотел-то на самом деле? А так ли уж важно, чего?

Какая разница, с чего началась эта история, если она вот-вот закончится?

И Ломтев уже знал, как.

Перешагивая ямы и неторопливо обходя препятствия, к нему двигалась одинокая фигура. Высокий худой человек в военном мундире без знаков различия.

Когда человек подошел поближе, Ломтев собрал последние силы и поднялся на ноги, дабы поприветствовать императора.

– Здравствуй, старый друг, – сказал Романов.

– Здравствуй, – сказал Ломтев. У него не осталось сил, чтобы драться, да и с этим человеком драться было невозможно.

Он ведь зеркало и может отразить любую силовую атаку, перенаправив ее на нападающего.

И, вполне вероятно, усилив.

Сегодня император был без перчаток и без закрывающей лицо прозрачной маски.

– Я хотел бы спросить, почему ты встал против меня, старый друг, – мягко сказал император, и в голосе его была настоящая, без подделок, печаль. – Хотел бы спросить, почему здесь, почему сейчас почему вот так. Но я не буду этого делать. Пусть ответы на эти вопросы ищет СИБ. Я же пришел сюда, чтобы оказать тебе последнюю милость.

И он развел руки в стороны, словно приглашая Ломтева в объятия.

В объятия Танатоса.

У императора были длинные и тонкие пальцы. Такие руки могли бы принадлежать художнику или музыканту.

Словно загипнотизированный, Ломтев сделал шаг вперед. Сил, которых и так было не слишком много, теперь и вовсе не осталось. Словн император выпивал его жизнь на расстоянии. Иссушал его. Выпивал до дна.

Ломтев подумал, что мог бы умереть до этого. Какой-нибудь инсульт, случившийся от перенапряжения последних минут, мог бы лишить императора последней мести, заставить его прогуляться сюда впустую.

Но инсульта не было, не случилось его и сейчас, и Ломтев решил уйти достойно.

Их разделяло всего два шага, и он сделал один.

А потом и второй.

Ломтев посмотрел императору в глаза. В глазах императора жила смерть.

– Прощай, старый друг, – с грустью в голосе сказал император и сомкнул объятия.

В тот же момент Ломтев резким движением руки вогнал ему под ребра оставленную Владом заточку, и предсмертный спазм усилил его удар.

Последним звуком, который Ломтев слышал в своей жизни, был сухой щелчок древнего артефакта, сломавшегося в теле императора.