Алексей Пехов - Созерцатель

– Все верно. Как вы, наверное, уже знаете, ваш друг рекомендовал вас. У вас серьезная репутация, господин Шелби. Такие громкие дела, как спасение дочери Баркстоуна, находка украденного младенца в Тричестере, удачные переговоры с похитителями в Гроссенте, раскрытие убийства баронессы Мон, инсценированного под похищение. Не говоря уже об изящном расследовании в Вагуриде, где вы помогли поймать полиции того людоеда, работавшего в пансионе. И все это за неполные четыре года. Некоторые крупные сыскные бюро не могут похвалиться таким успехом и за срок более пяти лет.

Я склонил голову, принимая похвалу. Возможно, успехи выдающиеся, но… Люди пропадают каждый день, однако не всегда их готовы искать, а уж тем более платить за это. Ко мне за помощью обращаются довольно редко, иначе я не получал бы счета с пометкой «Последнее предупреждение! Оплатить до двадцать пятого числа сего месяца!».

– Вижу, вы навели справки.

– Конечно. – Старик улыбнулся бескровными губами. – Я предпочитаю сотрудничать с профессионалами – это избавляет меня от безумного разбрасывания деньгами и бесконечных объяснений, чего я хочу. Ваши поступки, а также безупречная служба в полиции говорят о многом.

Его глаза вкуса молодой горчицы усмехались, и я понял, что этот Хенстридж знает не только о моей безупречной службе, но и о скелетах в шкафу. Я не стал уточнять каких. И как у него появилась такая информация. Раз его это не смущает, не будем ворошить прошлое.

– Перейду к сути дела. – Старик пару раз легко коснулся указательным пальцем своего подбородка. – Я достаточно богат. – Его губы тронула извиняющаяся улыбка, намекающая, что Хенстридж понимает, сколь неуместно должны звучать его слова для тех, кто «богат недостаточно». – И я готов платить за вашу помощь. Моя профессия… скажем так… изобретатель. Да. Пожалуй, это будет точное определение, мистер Шелби. Во всяком случае, самое простое из всех доступных. Я один из тех, кто придумал способ, как добыть, очистить и стабилизировать моторию, а также построил единственную фабрику для ее переработки.

Я посмотрел на этого человека новым взглядом.

– Я знаю Белджи, Баллантайна и Брайса. Но о Хенстридже слышу впервые, сэр.

Он понимающе улыбнулся:

– Троица «Б». Величайшие умы современности, как теперь утверждают газетчики и биографы. Конечно, я понимаю ваши сомнения. Но в отличие от моих друзей я гораздо менее тщеславен и ненавижу упоминания в прессе. И назойливое внимание окружающих. Все, что я делал, я делал ради науки, человечества и прогресса.

– Но вместе с тем вы не стали отказываться от денег, – усмехнулся я.

Его усмешка была зеркальна моей.

– Разумеется. Я не альтруист и не идиот, мистер Шелби. Когда твой банковский счет чувствует себя хорошо, это дает возможность продолжать исследования. Деньги, как вы понимаете, приносят возможности. А ученый не должен от них отказываться, если, конечно, хочет двигать науку и дальше. Я вижу сомнение в ваших глазах и, как человек, привыкший доверять фактам, вполне понимаю его. Где доказательства, что сейчас какой-то старый идиот или мошенник не морочит вам голову? У меня есть патенты. Если они вам нужны, я пришлю копии. Есть моя чековая книжка. – Еще одна мягкая улыбка. – Знающие люди из Академии Риерты могут подтвердить мою личность.

– А ваши соратники? Гении современности?

Он вежливо приподнял брови:

– Как видно, вы не очень интересуетесь биографиями.

– Это так заметно? Признаюсь честно, история жизни ученых находится за пределами моих интересов.

Старик печально развел руками:

– Баллантайн погиб во время запуска конвейерной линии по зарядке капсул с моторией. Система все еще была нестабильна, и взрыв уничтожил многое. Белджи попал в плен к искирам во время оккупации Риерты и умер, не открыв им тайн моей страны. Брайс? Мы не общались уже девять лет. Он выбрал иной путь и предпочел дружбу с теми, кому я руки не подам. Что касается лаборантов и учеников… Они, как и я, возились с открытой субстанцией. Им повезло чуть меньше. Понимаете?

Я задумчиво кивнул:

– Понимаю. Мотория в открытой форме смертельно опасна. Могу позавидовать вашей удаче.

– Не стоит, – мягко попросил он. – Всех, кто работал с нестабильным веществом, удача обошла стороной.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, и я сказал, просто констатируя факт:

– Вы умираете.

Он хохотнул:

– Мне нравится ваша прямота! Именно так. Я уже в могиле, только сверху никто еще не закидал ее землей, сэр. Странный минерал поднимали со дна озера Матрэ еще наши далекие предки. Он не привлекал их внимания – тусклые кристаллы, которые не поддавались обработке, серели на воздухе, крошились. Сущий мусор. Баллантайн был самым гениальным из нас. В душе он настоящий алхимик и обожал эксперименты. Именно он получил из кристаллов первичную моторию. Никто не догадывался об опасности, исходящей от нее. Все мы были молоды и собирались жить вечно.

Я кивнул, вспоминая себя и моих друзей, добровольцами записывающимися на фронт. Кто из нас мог подумать, чем все кончится?

– Мы не ожидали от вещества, в котором, казалось, жили звезды, никакого подвоха. Люди поняли опасность через много лет, когда уже было поздно. Все, кто слишком часто контактировал с субстанцией, менялись. В той или иной степени.

– Грубо говоря, переставали быть людьми, – уточнил я. – Контаги. Вот как называют подобных существ. И вот почему другие страны не торопятся производить свою моторию, а предпочитают покупать ее у Риерты.

– Как и то, что мое правительство не горит желанием упускать из своих рук монополию по созданию топлива. Впрочем, причина, которую назвали вы, куда важнее. Ваш премьер-министр не желает волнений и появления чудовищ в Королевстве.

Не только премьер-министр. И парламент. И королева. Контаги опасны. Этого не понимают лишь чертовы либералы, продолжающие считать измененных людьми, и чертовы финансисты, которым все равно, как сильно смердят кровью и магией фунты.

– Я не вижу в вас изменений, – сказал я.

– Они незначительны. И не всегда есть фенотипические признаки. Не каждый пострадавший от мотории становится классическим контаги. К тому же существуют и иные вариации.

– Вы о том, что газеты привычно называют магией?

Он насупился:

– Среди журналистов сейчас одни лишь неучи. В мире нет никакой магии. Волшебства не существует, ибо оно противоречит законам мироздания. Есть законы физики, химии, математики, астрономии, биологии и прочих уважаемых наук. И даже если мы не понимаем их, это не означает, что они куда-то там деваются. Варвары Папаякты тому нам примером. Они не знают ничего об электричестве, притяжении тел, валентности, умножении и микромире бактерий, но это не мешает им с легкостью пользоваться резонансом, магнетизмом, окислительными реакциями и всем прочим, пусть дикари это и называют силой богов. Ингениум не магия. Это просто иная сторона жизни, пробудившаяся в некоторых из нас благодаря мотории.