Вадим Хлыстов - Первая раса. Хозяева. Книга первая

Вволю наплескавшись, женщина из пустыни, наконец, соизволила обратить на одного из

них внимание. Она, нисколько не смущаясь наготы, светясь алебастровой кожей, вышла

из источника, вплотную приблизилась к нему и, касаясь груди воина своими розовыми

затвердевшими сосками, потрепала по щеке:

– Как тебя когда-то звали, хезур?

Тот, в сладком томлении, опустился перед ней на колени:

– Атсу, несравненная.

Женщина задумчиво еще раз провела ему ладонью по щеке, посмотрела прямо в глаза и

хищно улыбнулась:

– Хочешь меня безволосая обезьяна Атсу?

– Больше жизни, прекраснейшая.

– Тогда начинай убивать, Атсу!! Немедленно!!

Она неуловимо быстро повернулась вокруг своей оси, подняла руки вверх и, смеясь, щелкнула пальцами:

– Начинайте убивать!! Вы, все!! Я буду принадлежать тому, кто останется последним!!

Свора бывших людей лишь одно мгновенье стояла на месте. А потом, рыча и воя от

жажды сеять смерть, они свирепо кинулись друг на друга…

Бывший человек, кого когда-то звали Атсу, одним ударом боевого серпа, снес голову

тому, кто был когда-то его родным братом. Но прожил после этого только пять ударов

сердца, упав разрубленным сразу под ударами трех серпов…

А обнаженная женщина, посреди этой вакханалии убийств, все громче и громче ритмично

щелкала пальцами и язвительно смеялась:

– Вы разве мужчины и воины?!! Да я лучше проведу медовую ночь с вашими шлюхами, чем с вами!!!

Через два десятка ударов ее сердца, все рабыни были вытащены за волосы из клетушки, в

которую они от страха забились, и тут же обезглавлены…

В самом центре воющей, уничтожающей саму себя своры бывших людей Марта, теперь

аритмично хлопая в ладоши, внезапно начала танцевать в каком-то пугающем, рваном

ритме. От ее тела стал отчетливо исходить приторный запах давно увядших цветов, зрачки заполыхали янтарным огнем, вытягиваясь в вертикальную черту, и в них

заплескалась жажда крови хищника вышедшего на охоту. Она танцевала Макабре –

«пляску смерти Разума» Первой Матери Великого Дома Ибер, пляску уводящую любе

мыслящее существо в царство сумасшествия вседозволенности…

Макабре была ужасна как первородный грех и как первородный грех безумно

притягательна. Все звериное, что человек прячет даже от самого себя, она вытягивала из

сознания убивающих друг друга вчерашних друзей и братьев, своими движениями. Ее

тело, в обещании запредельного, гадко-сладкого удовольствия, изгибалось так, как

никогда не смогло бы изгибаться тело человека. Каждый жест ее животного танца говорил

стае: «Вам можно теперь все чего вы боялись и стыдились. Ничему нет преград».

Вавилонская Блудница, Сестра Лжи так ее мог бы сейчас назвать жрец еще не рожденной

религии из другого мира, подымая в страхе перед собой крест и, в то же время, до спазма

в чреслах, желая очутиться в объятиях этого создания. Но кто знает, появится ли теперь та

религия, да и сам тот Вавилон, после того, как эта женщина очутилась внутри Шу забытой

крепости? Однако давай не будем заглядывать в Книгу Судеб, читатель. Пусть все идет

свои чередом.

Женщина последний раз хлопнула в ладоши, завершив наконец танец, и медленно, из-под

полуопущенных век оглядела заваленный трупами двор крепости. Сейчас это место было

похоже на скотобойню, где закончили орудовать топорами безумные мясники. К ее

удивлению, тот, которого мать в далекой, не этой жизни когда-то назвала Джахи, по

странной прихоти судьбы остался жив. Весь в крови, опираясь на обломок копья, он, пошатываясь от усталости, спотыкаясь об изрубленные тела бывших подчиненных, подошел к женщине и хрипло произнес:

– Я последний. Ты моя!

Она покорно склонила голову ему на грудь:

– Да, великий воин…

Потом чуть отстранилась, нежно-нежно улыбаясь, неуловимо стремительным ударом

вытянутых в живое лезвие пальцев узкой ладошки разорвала ему брюшину и, сомкнув

пальцы, вырвала печень. Невинно глядя в начавшие тут же стекленеть, но еще живые

глаза Джахи, женщина острыми, совсем нечеловеческими зубами откусила ее кусок, а

потом шутливо подмигнула:

– Нет, милый, я тебя обманула, прости…

А затем с силой, которую нельзя было заподозрить в ее хрупком теле, левой рукой

отшвырнула умирающего на другой конец двора.

Сразу же, вроде как дождавшись завершающего штриха этого карнавала убийств, снаружи, по воротам крепости будто ударил таран. От этого удара, тяжелые ворота с

грохотом слетели с бронзовых петель. Но из пыли и мусора, заклубившихся в пустом

проеме, раздались не победные крики внезапно напавших жителей великой пустыни Ха, извечных врагов Империи Тукан, а лишь ворчливый голос Яра:

– Помощь нужна, несравненная?

Женщина, возбужденно покачивая бедрами, вплотную подошла к своему спутнику, как

бы невзначай касаясь гладким коленом, протянула только что вырванную печень и, целомудренным, щебечущим голосом проговорила:

– Есть хочешь, Яр?

Мужчина вздохнул и укоризненно покачал головой:

– Остынь пока прелестнейшая. Ты же знаешь, пока я сам не захочу, на меня твои штучки

не будут действовать.

Марта похлопала длинными ресницами:

– Ну, хоть попытаться я все же была должна, согласись?

– Несомненно, жена моя. Несомненно. Однако позволь тебе напомнить, что сегодня мы

развлекаться не намеривались. Так что, пора за дело. Все происшедшее должно

напоминать нападение грязных дикарей из пустыни.

Его спутница задумчиво посмотрела на печень, которую все еще держала в руке, потом

решительно ее отбросила и деловито вытерла руки о голые бедра:

– С чего начнем?

Яр обвел двор и помещения крепости оценивающим взглядом:

– Естественно с ослов, ведь за ними мы и пришли. Я займусь ими, провиантом и водой, а

ты собери все побрякушки с трупов. Они нам еще пригодятся.

Ближе к вечеру, когда солнечная ладья должна была уже вести великого Шу на отдых, из

проема, оставшегося от выбитых ворот крепости, вышел небольшой караван, состоящий

из двадцати нагруженных ослов. Ведя первое животное за уздечку, мирно и о чем-то

увлеченно беседуя, шли высокий мужчина с длинными седыми волосами и миниатюрная

женщина. Дойдя до вершины первого от крепости бархана, караван остановился.

Мужчина выжидательно посмотрел на спутницу:

– Отсюда?

Та огляделась и коротко кивнула:

– Да, это самое удобное место.

– Животным не повредит?

Марта с недоумением взглянула на своего мужчину:

– Конечно, им это не повредит. Главное, чтобы они не стояли напротив меня. А теперь не

мешай, сделай милость.

Женщина развернулась лицом к крепости и несколько ударов сердца, склонив голову к

плечу, с любопытством исследователя ее рассматривала. А затем, внезапно, начала петь.

Ее песня тихим, завораживающим шепотом зашелестела над пустыней. Как бы отвечая на

этот шепот-призыв, песок над ближайшими барханами заклубился и быстро потек в

сторону женщины, как послушный пес, спеша на призыв своего хозяина. С каждым

мгновеньем песня-призыв становилась громче и громче и, повинуясь ей, песок буйным,

разрастающимся смерчем завращался впереди создателя. Марта, вдруг оборвав песню, грозно и повелевающе рыкнула. Исполняя этот рык-приказ песчаный смерч, уплотнился

до твердости гранита и все сокрушающим тараном ударил в стену маленькой крепости.

Проломив ее, смерч яростно ворвался внутрь и закружился в экстазе разрушения. Три

оставшиеся целыми стены пошли трещинами и крепость начала проваливаться внутрь

себя.

Когда пыль улеглась, среди барханов древней пустыни лежала просто очень большая гора

мусора…

Позади Марты раздался восхищенный голос:

– Прекрасная работа, несравненная.

Она повернулась к спутнику и чарующе улыбнулась:

– Благодарю, неистовый. Уходим?

– Да, нам пора.

Беззаботно смеясь и толкаясь, они сбежали с бархана, не сговариваясь, подхватили

первого осла из каравана за уздечку, и скоро весь караван исчез среди барханов. И только

взошедший Сотис – самая яркая звезда на ночном небе, мог слышать о чем тихо беседует

эта пара, уничтожившая целую крепость с гарнизоном на древней границе Империи Тукан

и великой пустыни Ха, ради двадцати вьючных животных…

Глава 2

Пять суток маленький караван шел по пустыне на север и почти параллельно западной

границе Империи Тукан. Днем, Яр и Марта, стреножив предварительно ослов, отдыхали

под льняным навесом, предусмотрительно захваченным из разрушенной крепости. А

вечером, когда ладья божественного Шу скрывалась за горизонтом и на небе неизбежно

появлялась драгоценна россыпь из звезд, они опять отправлялись в путь. Женщина

обычно ехала на втором осле, любуясь небесной астральной дорогой и серебряными